Шум море обволакивает. Он проникает сквозь открытые окна, заполняя дом свежестью, от которой кружится голова. Ещё слишком рано. Часы в гостиной гулко пробили семь. Прохлада тянется по полу, всё погружено в сладкую дрёму. Кажется, что здесь настолько спокойно, что даже солнечные зайчики прыгают по мебели едва-едва, почти не задерживаясь долго на одном месте.
Лёгкий шорох одеяла.
Тихий вздох.
Мужская рука тянется под одеялом к хрупкой женской талии, чтобы тут же притянуть, разнеженное сном, тело к себе. Уткнуться носом в густые волосы. Втянуть родной запах, от которого всё так же сводит где-то под рёбрами. Она сладко тянется в его руках. Не торопится открыть глаз, но сонная улыбка трогает мягкие губы.
— Который час? — сиплый после сна голос еле слышен в комнате.
— Рано ещё, — мужчина выдыхает в женские волосы, зарывается в них носом. Отпускать совсем не хочется. Она льнёт к нему спиной плотнее.
— Скоро приедут, — тянется, переворачиваясь на живот и обнимая подушку.
— Может, зря мы их всех позвали? — хриплый смешок тут же находит ответ в лёгком движении тонкого плеча, — спи. Я приготовлю завтрак, — короткий поцелуй между лопаток. И она лишь разочарованно вздыхает, когда он встаёт с кровати. Наблюдает за ним сквозь полуприкрытые, дрожащие, ресницы. Он ступает босиком, набрасывает халат на полуобнаженное тело.
— Может, вернёшься? — тихий вопрос, он оборачивается. Смотрит сверху вниз, завязывая пояс халата.
— Ты хочешь провести утро без кофе? — подходит ближе и опускается на кровать.
— Ну... Выбирая между кофе и тобой... — тянет мужчину на себя, — я выбираю кофе, — смеётся в губы и мгновенно встречает ответ.
Он целует тягуче. Медленно. Глубоко. А у неё внизу живота бегут мурашки. Снова. Каждый раз.
— Я ведь могу и обидеться, — лёгкий шлепок по обнаженному бедру. Она притворно охает, продолжая улыбаться.
— Тебе же хуже, — переворачивается на спину, обвивая его за шею. Смотрит в тёмные глаза, замирая. Рассматривает слишком внимательно.
— Что? — вопросительно выгибает бровь под пристальным женским взглядом.
— Ничего. Я люблю тебя, — тихо. Робко. А он расплывается в счастливой улыбке.
— Извинение принято, — целует быстро в нос и успевает увернуться от руки. Смеётся, как мальчишка, и выходит из спальни. А она кутается в одеяло, забавно пряча нос и прикрывая глаза.
Счастлива.
Спокойна.
****
— Я тебя просила положить тот пакет в сумку, — Нен буравит взглядом мужской профиль. Поджимает губы, сводит брови к переносице. Говорит тихо, почти шёпотом. А у Юнги по позвоночнику бежит волна мурашек. Опоясывает. Скапливается где-то в районе копчика. Пальцы крепче сжимают руль. Молчит.
— Ты оглох? — злится. Злится каждый раз, когда он так делает.
За столько лет в жизни с ним так и не привыкла к его спокойствию на любую её вспышку. Иногда, ей кажется, что начни она громить дом, Юнги так и будет сидеть на диване, молча наблюдая за ней. А ей хочется скандалов. Эмоций. Живых. От которых вены вскипают под кожей. Но он будто выжидает момент, когда она успокоится. Только несколько раз Нен видела мужа в ярости. И предпочитает больше не вспоминать его почерневший, прожигающий насквозь, взгляд. Не слышать вкрадчивый голос, от которого выкручивает позвоночник. Не видеть, как под кожей перекатываются желваки, когда он стискивает челюсть. Это было страшно. Страшно, но возбуждающе. Ей тогда срывало голову, она давилась своим желанием. И, однажды, он ощутил это. Поймал в тот момент, когда Нен отвернулась, прикрывая глаза и сглатывая жгучее желание прижаться к его губами и ощутить на себе крепкие руки. Он не сказал ни слова. В несколько шагов пересёк комнату и впечатал в стену хрупкое женское тело. Кажется, тогда они что-то разбили. И, помнится ей, это был даже не их дом. Только раз, но на всю жизнь. Спустя же столько лет после того случая, она вспоминала о том сексе с Мином каждый раз стоило ей опустить взгляд на его руки.
— Юнги! — шипит громче, наклоняясь в его сторону. Тянет в паху.
— Ты мне предлагаешь развернуть машину, вернуться в Сеул за тем пакетом? — не отвлекаясь от дороги, отвечает тем же шёпотом. А у неё дергаются коленки. Сжимает ноги. Соскучилась.
— Ты сам будешь объяснять его отсутствие, — откидывается на спинку сидения и прикрывает глаза. Внутри всё горит огнём. Кусает внутреннюю сторону щеки. И ощутимо вздрагивает, когда чувствует на своём колене горячую ладонь.
— У нас будет несколько дней. Потерпи, — он не поворачивается к ней.
Она наблюдает за ним из-под полуприкрытых ресниц. Исподтишка. Юнги улыбается лишь одной стороной губ. Толкается языком в щёку.
Понял.
А Нен едва успевает перехватить собственный вздох.
Счастлива.
****
Мужские руки бережно поправляют покрывало на женских коленях. Маленькая подушка готова вот-вот соскользнуть из-под шеи, но он успевает подхватить её. Лишь на пару мгновений отвлекается от дороги, рассматривая любимые черты лица. Внутри всё звенит от нежности. Ему хочется постоянно прикасаться к ней. Держать тонкие пальцы в своей руке и заглядывать в бездонные глаза, которые так доверчиво смотрят на него.
Любит.
Любит каждой своей клеточкой. Любит настолько, что, порой, не может дышать.
И с каждым днем всё сильнее и сильнее. Это обрушилось внезапно. Однажды, наблюдая за тем, как она босая, в его футболке, танцует у плиты посреди ночи, мурлыкая какую-то песню себе под нос. Длинные волосы тяжелой волной падали на плечи. Рукав футболки постоянно сползал, заставляя девушку нетерпеливо дергать рукой, поправляя. Он стоял у окна и пил кофе, прислонившись голой спиной к холодному окну. Наблюдал за ней молча. Улыбался. А Вон, обернувшись, застыла тогда на месте, окатывая его внимательным взглядом. В руках дымилась тарелка с горячим рамёном. Пар поднимался к её лицу, облизывая подбородок. И в тот момент она ему показалась слишком хрупкой.
Слишком беззащитной.
Слишком его.
И отпустить её Хосок уже не смог.
Звонок телефона срывает с мужских губ тихий рык.
— Да, — коротко.
— Вы пешком из Сеула идёте? — голос Чимина, кажется, звучит на весь салон.
— Нет. Блять, Чим, ты же знаешь, что сейчас всё идёт постоянно не по графику, — Чон косится в сторону Вон, понижая голос до шёпота.
— Спит? — Пак будто сам стал тише говорить.
— Всю дорогу. Я уже начинаю жалеть, что мы всё это придумали, — искренне признаётся другу в том, о чём думал уже какую неделю.
— Брось. Мы так давно не собирались вместе. Это пойдёт только на пользу, — в голосе Чимина звучит понимание. Он слышит гораздо больше, чем Хосом произносит.
— Будем через час, — бросив короткий взгляд на часы, предупреждает друга.
— Как раз к столу сразу. Хосок, твою мать, ты всю жизнь приезжаешь именно к еде! — Пак смеётся хрипло в трубку. Где-то на заднем фоне слышатся женские голоса.
— Юнги уже приехал, что ли? — Хосок прищуривается, всматриваясь в дорогу, без труда узнавая голос Нен.
— Уже давно. Джун тоже. И, если ты не поторопишься, то бар мой опустеет, — Чимин похож на мальчишку, доверяющий важный секрет другу. Хосок лишь фыркает в ответ.
— Я вижу, как ты закатываешь глаза. Ждем, — трубка замолкает, а Чон только вздыхает. Косится в сторону Джи и, протянув руку, осторожно касается пальцами её руки.
Счастлив.
****
Дом гудит от голосов. Кажется, что даже стены вибрируют от шума. Работает телевизор, идёт какая-то музыкальная программа. Звуки льются сквозь мощные динамики, оглушая. Запах еды смешивается с ними, зажигаются первые лампы, погружая особняк в уют. Женские руки раскладывают еду на подносах. Звон посуды. Глухие звуки задвигающихся кухонных ящиков.
— Чимин! — Лиен пытается отчаянно перекричать музыку. Но голос тонет в звуках, заставляя девушку недовольно морщиться.
— Не так надо, — Нен отправляет в рот виноградину, размахивая полотенцем над кастрюлей. Наклоняется в сторону от неё, стараясь не обжечься паром. И, обернувшись, ловко подцепляет пальцами крышку.
Лиен с интересом смотрит на подругу, замерев с ножом над овощами. Нен же, подмигнув ей, поднимает крышку над головой и бросает ту на пол. От грохота резко наступает тишина, нарушаемая лишь музыкальным сопровождением со стороны телевизора.
— Ну вот. Они же так долго будут делать вид, что не слышат, — широко улыбается и пожимает плечами, — Пак, тебя Лиен зовёт, — склоняясь над кастрюлей, отворачивается от друзей.
— Я запомню... — девушка поднимает крышку с пола и, выпрямившись, натыкается на смеющийся взгляд Чимина.
— Звала? — тот стоит, опустив руки в карманы лёгких брюк. Босиком. В расстёгнутой на груди рубашке. Взъерошенный и такой домашний.
— Отнесите тарелки и всё остальное на веранду, — Лиен кивает в сторону стола, — а потом возвращайтесь за остальным. И, пожалуйста, не разрешай им уходить за дом. Я тебе много раз говорила, что нужно там что-то установить, потому что невозможно же уследить. И Кью уже устал сидеть в доме. Выпусти собаку во двор. Чимин, ну почему всё надо говорить? — скороговоркой, а он лишь молчит, продолжая улыбаться. Только кивает и машет Джуну с Юнги, чтобы те подошли.
Лиен провожает Пака удивленным взглядом. Он давно не был таким спокойным, как сегодня.
И в момент, когда мужчины подошли к двери, на пороге появились Хосок с Джи.
— Вовремя. Держи, — Чон не успевает даже рта открыть, как у него в руках оказывается внушительная миска с овощами.
Вон же с тихим смешком проходит мимо, похлопав мужчину по плечу. Огибает его и направляется к женской части их компании, широко распахнув руки для объятий.
— Смирись, сегодня мы у них на побегушках, — Джун сокрушенно вздыхает, провожая взглядом Джи. Подталкивает Хосока к выходу.
****
— Ты мне в родственники набиваешься, что ли? — Пак сидит в летнем кресле, постукивая пальцами по подлокотнику.
— Болеешь? — Юнги окидывает друга внимательным взглядом.
— Тогда объясни мне, почему Тиен постоянно трётся около Трэй? — Чимин виском чувствует взгляд Мина.
— Потому что она — единственный человек здесь, который соответствует его развитию, — Юнги возвращается в исходное положение, вытянув расслабленно ноги.
— А может, потому что есть, в кого? — не унимается Чимин.
— Пак, успокойся. Им всего лишь по 5 и 6 лет, что пристал? — Мин тянется к пиву и делает глоток, блаженно прикрывая глаза.
— Юнги... Я тебя предупреждаю... Если Тиен попытается подкатить к Трэй, то я тебе сломаю нос, — перегнувшись через подлокотник кресла, угрожающе шепчет, отбирая у друга пиво.
— Ты истеричка. Ты в курсе? — Мин окатывает друга недовольным взглядом, сдерживая улыбку. И в этот момент к нему подбегает мальчик, дёргает за рукав футболки и тянет на себя.
— Пап, Трэй сказала, что хочет сок, а мама не даёт до ужина пить, говорит, что мы будем булькать и не сможем нормально поесть, — в голосе ребёнка слышится неподдельное разочарование.
Юнги тянет сына к себе, ловя боковым зрением торжествующий взгляд Чимина.
— Давай мы послушаемся маму, а потом ты Трэй принесёшь сок? Сядете вместе и ты ей нальёшь. Идёт? — игнорирует взгляд Пака, предлагая сыну альтернативу.
Мальчик молчит пару секунд, а потом кивает и срывается из рук Юнги, ловя, пробегающего мимо, Кью. Пёс уворачивается от детский рук, со счастливым лаем уносясь в глубь двора.
— Что это было? — Чимин облизывает губы, подпирая рукой подбородок.
— Что? — Юнги удивлённо вскидывает брови.
— Ты только что подсказал сыну, как надо склеить мою дочь, — Пак прищуривает взгляд.
— Слушай... — Мин не успевает закончить фразу, прерываемый резким хлопком по плечу.
— Секретничаете? — Хосок с шумом опускается в кресло рядом с друзьями.
— У Пака психоз начался. Задолбал истерить, — отмахивается беспечно Юнги, Чимин удивленно вскидывает брови.
— Тиен подкатывает к Трэй, а этот... — тыкает указательным пальцем в Юнги, что потягивает пиво, — только способствует этому. Я предупредил, что задушу его, если это произойдёт, — снова выразительный взгляд на Мина.
Хосок прыскает смехом, откидываясь на спинку кресла.
— Вы – дебилы. Это единственное, что я могу сказать, — скрещивает руки на животе, прикрывает глаза, продолжая счастливо улыбаться.
— За стол! — голос Нен разрезает вечернюю идиллию, заставляя мужчин подняться со своих мест.
— Юнги, что там с мясом? — раскладывает тарелки, подавая Лиен приборы и поднимая взгляд на мужа. Тот лениво ведёт плечами и, неожиданно, подмигивает ей.
— Томится в ожидании, — ведёт языком по губам, Нен становится жарко. Она не находит, что ответить, поэтому только кивает. Заправляет прядь волос за ухо.
— Трахаться надумали? — Чимин протягивает Мину тарелку, — В доме дети. Держите себя в руках, — давится смехом.
— Мы держим, как ты выразился, себя в руках уже пару недель. Если дальше так пойдёт, то руки сотрутся от тяжести этой поддержки, — Юнги невозмутимо парирует, выкладывая на тарелки внушительные куски мяса.
— Пак, помоги другу. Что ты морозишься? — Джун толкает Чимина легонько локтем, проходя мимо.
— То есть все в курсе моей сексуальной поддержки ручной? — Юнги отрывается от занятия, переводя взгляд с одного на другого.
— У тебя на лице написано всё. Мы вот эти твои «томится в ожидании» слышим больше пятнадцати лет, — Хосок давится смехом, пододвигая стулья к столу.
— Охренеть... — Юнги прижимает пальцы к переносице, прикрывая глаза. Молчит пару секунд, поднимает глаза к небу, — Где я так карму загадил, что мне послали таких друзей... — тянет еле слышно.
— Мясо неси, придурок, а то руки будут ещё долго выступать в качестве поддержки, — Хосок подталкивает друга в спину, кивая головой в сторону притихших женщин.
Сокрушенно вздохнув, Мин идёт следом за ним, ставя тарелки на стол и опускаясь рядом с женой. Нен заботливо поправляет сыну футболку, заправляя салфетку за ворот, чтобы тот не накапал едой на одежду.
Гул голосов совсем тих. Тот тут, то там слышны детские возгласы вперемешку со взрослыми смешками. Мужчины перебрасываются обрывками фраз, которые понимают только они. Женщины перешептываются, отвлекаясь на вопросы детские. Кью переходит от одного к другому, с надеждой заглядывая в глаза их, чтобы урвать кусочек вкусного. Маленький мальчик исподтишка бросает ему из тарелки мясо, а его отец старательно делает вид, что не замечает этого. Из дома доносится тихая музыка.
— Ребята... — голос Джуна кажется слишком громким. Он встает со своего места, поднимая бокал.
За столом мгновенно всё затихает. Даже пёс перестаёт тыкаться мокрым носом в детское колено.
— У меня для вас новости... — он улыбается, рисуя на щеках ямочки.
При тусклом свете фонарей, освещающих участок, видно, как щёки трогает румянеет. Смущается, будто подросток. И с дальнего конца стола слышится тихое оханье. Нен прикрывает ладонью рот, широко распахивая глаза. Она толкает Лиен в бок, а та не двигается, не сводит с Кима взгляда.
— Мы с Руми... — мужчина обводит взглядом каждого. Останавливается на девушке, которая смотрит на него, не дыша. Кусает дрожащие губы.
— Намджун! Вслух! — Чимин не выдерживает, подскакивая со своего места.
— Да. Сейчас... — кажется, что Ким никак не может собраться с мыслями.
Руми протягивает ему руку и их пальцы переплетаются. А у Лиен картинка перед глазами даёт рябь. Она моргает часто-часто, проглатывая рваные всхлипывания. Рядом слышится судорожный вздох. Она скашивает глаза на Нен. На щеках женских блестят серебристые дорожки.
— Мы решили пожениться, — на выдохе, счастливо улыбаясь. Тянет к себе девушку. Та путается в ножках стула, и Хосок успевает подхватить его, отодвигая.
Ким обнимает Ли за тонкую талию, а она прячет счастливое лицо на его широкой груди. Кажется, что время замерло.
Секунда.
Вторая.
Третья.
И поляна взрывается дружными криками. Мужчины срываются со своих мест. Даже Юнги не выдерживает и крепко обнимает друга, хлопая того по спине ладонью.
— Я так и знал! Я ещё тогда на свадьбе сказал, что это был их план! Свести вас! — подкалывает безобидно, смотря в счастливые глаза друга, — но я рад. Серьёзно. Ты заслужил... — его голос совсем тих. Слова слышат только мужчины.
Ким обводит их взглядом, кивает, сжимая губы. А друзья стоят рядом с ним, закрывая от женщин. Разговаривают без слов. И кажется, что они связаны одной нитью, которую никогда не разорвать никакими обстоятельствами. И, впервые за много лет, каждый из них это понимает по-настоящему.
Это больше, чем дружба.
Это больше, чем семья.
Это навсегда.
Ким поднимает глаза.
— Юнги... — делает глоток пива, указывая взглядом куда-то за спину Мина. Тот медленно оборачивается и видит Нен.
Она сидит за столом, прижав ладони к лицу. Тонкие плечи чуть подрагивают. И Юнги, не выдержав, отходит от друзей, боковым зрением замечая их кивки. Обходит стол, приближаясь к жене. Опускается на корточки перед ней и тянет к себе. Нен крепко обхватывает мужа за шею, и он чувствует, как намокает его футболка. Она слишком рада за Джун и Руми. И он уже смирился с тем, что после рождения сына его жена стала слишком нежной, слишком ранимой.
Она была его слабостью.
Его душой.
И именно вот такая, эмоциональная, она казалась ему ближе, чем всегда.
— Ну... Раз у нас сегодня такой вечер, — Хосок трёт пальцем переносицу, — нам тоже есть, что сказать, — замолкает, обводя взглядом притихших друзей, — У нас будут близнецы, — выпаливает слишком быстро.
Джи же выразительно закатывает глаза, поглаживая живот. Улыбается настолько тепло, что кажется, будто светится изнутри. И, словно поменявшись местами, поляну разрывают теперь уже женские крики восторга. Вон смеётся, пряча лицо в ладонях, старается скрыться от поцелуев и объятий. И вдруг, чувствует влажное прикосновение к своему колену. Опускает взгляд и видит Кью. Пёс тыкается носом ей в ноги, словно понимает, что происходит вокруг. Смотрит влажными глазами на неё, будто улыбаясь. И Джи, не выдержав, запускает пальцы в мягкую шерстку.
— Мааааааам! — звонкий девичий голос слишком слышен среди голосов взрослых.
Все оборачиваются на зов детский, всматриваясь в личико. Девочка морщит нос, покачиваясь на стуле.
— Да, милая, — Лиен вытирает слёзы тыльной стороной ладони, подходя к дочери, — что случилось?
— Я хочу в туалет, а там света нет... — шёпотом, запуская детскую ручку в густые волосы мамы.
— Давай, тебя папа проводит? — Лиен находит взглядом Чимина. Тот ставит на стол бутылку пива и кивает. Подходит к ним и тянется к дочке. Та быстро взбирается на руки, обнимая за шею. Обхватывает его ногами, повиснув.
— А как же сок? — расстроено интересуется Тиен.
Мальчик рассматривает тарелку, ниже опуская голову. Расстроен. Юнги наклоняется к сыну и что-то шепчет ему на ухо.
— Как только мы вернёмся, ты угостишь Трэй соком, — Пак широко улыбается и находит взглядом глаза дочери. Та задумчиво смотрит на мальчика, переводит взгляд на отца и кивает.
— Апельсиновый. Я хочу апельсиновый, — поджимает губы, снова кивая. А Тиен в одно мгновение словно выдыхает, счастливо подпрыгивая на месте.
— Это значит, что ты согласен? — Юнги, всё так же сидя на корточках, улыбается Паку.
— Но нос я тебе всё равно сломаю, — уходя в дом, бросает в ответ, покрепче перехватывая дочку на руках.
Он идёт через гостиную, сворачивает в широкий коридор и медленно поднимается по лестнице.
— Пап, — слышится тихое на ухо.
— Да, малыш, — Чимин останавливается на ступеньках, заглядывая в большие янтарные глаза дочки.
— Это мама? — девочка протягивает ручку и показывает на фотографию.
— Да. Это мама, — Пак смотрит на черно-белый снимок, с которого улыбается девушка.
Она стоит посреди многолюдной улицы в пол оборота. Полы пальто распахнуты от резкого движения, волосы разлетаются от ветра. Улыбка счастливая. Настоящая. И глаза. Бездонные. Такие же, как у её маленькой копии, что сейчас крепко обнимает мужскую шею, прижимаясь детским тельцем к отцу.
— Красивая... — ребёнок восторженно тянет и снова обнимает Пака, — а теперь в туалет, — командует ему, Чимин сжимает губы, проглатывая смешок. Они скрываются в коридоре, прикрыв за собой дверь ванной комнаты.
А на веранде всё так же слышны голоса. Мужские и женские. Они сливаются воедино, отдаляясь от дома. Растворяются в полумраке, поднимаясь выше. Куда-то, где облака соприкасаются с верхушками деревьев. Застревают там, путаясь в ветвях. И фонари подрагивают от танцев мотыльков.
— Ты не хочешь снять эти фотографии?
— Нет.
— Почему?
— Потому что их сделал ты.
— Я думал, что это твой способ меня простить.
— Пять лет. Чимин. Пять лет я смотрю на них и благодарю Небо за то, что попала тебе в кадр.
— Значит, не снимаем?
— Нет. Только...
— Только что?
— Здесь не хватает ещё одной.
— Какой?
Спустя пару дней, на стене появился снимок.
Маленькая девочка с янтарными глазами обнимает мужчину за шею, широко улыбаясь. Смотрит прямо в камеру, а у ног её пёс. Лапой касается колена взрослого. И женщина, сидящая у ног мужчины, смеётся, откинувшись спиной на него.
С янтарными глазами.
С живой. Настоящей. Счастливой улыбкой на губах.
Счастливы.
Навсегда.