Хань Чаншэн проснулся ещё до рассвета. Всё его тело чувствовало лёгкость, он был бодр и полон сил, словно хоть сейчас мог вскочить и навернуть десяток кругов вокруг горы Куньлунь. Он хотел сесть, но обнаружил, что его рука чем-то придавлена. Оглянувшись, он ошеломлённо застыл.
В тусклом утреннем свете возле него лежал Ань Юань, причём обнажённый. Его разорванная одежда валялась рядом с подушкой. Его длинные волосы растрепались, а на теле виднелось множество подозрительных отметин. На его лице отражалась усталость...
На мгновение Хань Чаншэн ударился в панику, но вскоре смог успокоиться. Нечто подобное как-то раз произошло, когда они жили в долине. Он проснулся и запаниковал, но после факты доказали, что ничего особенного не случилось. Нет, такого просто не могло произойти. Он всегда гордился своим самообладанием...
Однако в следующий момент его разум затопили воспоминания о прошлой ночи.
Вчера с помощью Ань Юаня он наконец-то полностью подчинил себе внутреннюю силу, оставленную ему стариком Сюаньцзи. Он-то считал, что сможет с лёгкостью усвоить эту последнюю часть, и для него стало полной неожиданностью то, что она оказалась ключевой. Едва им удалось с ней совладать, как все меридианы его тела разом открылись, а его самосовершенствование совершило огромный скачок. Его тело попросту не выдержало, когда внутри него в мгновение ока оказалось такое огромное количество внутренней Ци. В итоге с открытием меридианов Жэнь и Ду он словно подвергся мощной ментальной атаке и напрочь лишился рассудка...
Хань Чаншэн вспомнил всё. Прошлой ночью он впал в отклонение Ци, и именно он сделал собаку-лорда таким, он сделал с ним это, то и ещё кое-что; так, так и даже вот так. Но самая большая трагедия во всём этом заключалась в том, что он сотворил то да это с собакой-лордом не один раз, а трудился над ним почти всю ночь напролёт...
Хань Чаншэн содрогнулся и в мгновение ока залился холодным потом.
"Небеса! Играют! Со! Мной!!!"
Он сделал это! Мужчина завалил мужчину, причём собака-лорд оказался снизу! Ах, он утратил свой благородный и возвышенный образ! Теперь он отчётливо помнил, как отчаянно собака-лорд поначалу сопротивлялся ему, но оказался не в силах справиться с его обезумевшим телом. В итоге он выплакал все глаза и лишился сознания, затем очнулся и снова упал в обморок...
Хань Чаншэн принялся биться лбом о столбик кровати! Это было поистине крупное событие, способное поставить на уши все Небеса! Ранее, когда ему необъяснимым образом достались все удачные возможности собаки-лорда, он со временем, приложив определённые усилия, ещё мог бы это исправить. Но если о случившемся этой ночью прознают Чёрный и Белый Учаны вместе с прочими бессмертными, обитающими на Небесах, ему не удастся загладить свою вину простым превращением в уродливого ребёнка в следующей жизни. Нет, они наверняка живьём сдерут с него шкуру, испепелят его кости, а получившуюся золу развеют по ветру! А-а!
Разве он сможет скрыть это от них? Нет, у бессмертных имелось для наблюдения за миром смертных какое-то древнее пыльное зеркало. Они наверняка видели, что он натворил, но ещё не успели прийти, чтобы его отловить. Они просто сейчас обсуждали, как с ним поступить! Может ли он попросить Яньло снова повернуть время вспять? Нет-нет-нет, этот Яньло прикончит его, как только увидит!
"А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!"
Хань Чаншэн снова долбанулся о столбик кровати. Внезапно сбоку послышался болезненный стон. После целой ночи, на протяжении которой его швыряли и переворачивали, Ань Юань наконец-то заснул, но возня Хань Чаншэна чуть не разбудила его. Он застонал, но его глаза так и остались закрытыми.
Хань Чаншэн моментально застыл. Забудьте о бессмертных, планирующих уничтожить его, едва проснётся собака-лорд, как этот парень сам пронзит его своим мечом!
Ань Юань лишь несколько раз что-то промурлыкал себе под нос, после чего снова затих. Он не проснулся. Хань Чаншэн чувствовал себя так, словно его сердце подбрасывали в небо только для того, чтобы оно камнем рухнуло на дно пропасти. В его разуме всё смешалось: он ничего не понимал и вообще не смел о чём-либо думать. Однако он уже принял решение. В любом случае ничто не превзойдёт тридцать шестую стратагему: нет ничего лучше бегства [1]!
[1] Тридцать шестая и последняя из стратагем звучит так: "Бегство — лучшая стратагема". Если становится очевидно, что выбранный курс ведёт к поражению, следует отступить и перегруппироваться. Когда проигрываешь, остаётся только три варианта выбора: сдаться, добиться компромисса или сбежать. Первое — это полное поражение, второе — поражение наполовину, и только бегство поражением не является. До тех пор, пока ты не разбит, у тебя ещё остаётся шанс. Подробнее в википедии.
Хань Чаншэн осторожно вытащил из-под Ань Юаня свою руку, после чего потихоньку скатился с кровати. Поднявшись, он оделся, прихватил свёрток со своими вещами, вышел за дверь и прошёл пять-шесть шагов по коридору, а затем как сумасшедший бросился наутёк и в мгновение ока скрылся из виду.
Ань Юань наконец-то проснулся, когда уже совсем рассвело. Всё его тело было объято болью; он невольно простонал:
– Воды...
Заговорив, он обнаружил, что охрип, и от неожиданности утратил дар речи. На мгновение он ошеломлённо застыл, а затем вспомнил, что произошло прошлой ночью, и его щёки погорячели.
Он знал, что причина, по которой обезумел Хань Чаншэн, заключалась в том, что тот пытался сопротивляться отклонению Ци. При этом он полностью задействовал свою внутреннюю силу, и даже трое, а то и все пятеро человек не смогли бы утихомирить его. Поначалу Хань Чаншэн действительно действовал на инстинктах, но позже, когда выпустил пар, удовлетворив свою похоть, его разум также несколько прояснился. Последние несколько раз, неизвестно, то ли там у него всё онемело, то ли Хань Чаншэн пришёл в себя, но он стал действовать гораздо нежнее.
Хоть он и давно подозревал, что Хань Чаншэн желает им овладеть, он и представить себе не мог, что это случится при таких обстоятельствах. Чем всё это закончится? Когда проснётся, примется ли Хань Чаншэн горько рыдать от раскаяния или предпочтёт толкать лодку, прося о дальнейшем развитии их отношений? Что чувствует его сердце? Достаточно ли нравится ему самому этот человек, чтобы принять с ним подобные отношения? Принять его или же на время от него отдалиться?
Ань Юань открыл глаза, а затем, чувствуя боль в шее, с трудом повернул голову и обнаружил, что слишком много себе напридумывал: другая сторона кровати в опустевшей комнате уже успела остыть, а все вещи Хань Чаншэна исчезли.
Вечером Ань Юань, наконец-то, прихрамывая вышел из комнаты. Он чувствовал себя больным, но о нём некому было позаботиться. Проведя целый день без еды, ему оставалось только стащить вниз по лестнице своё ослабевшее тело, чтобы насытить его.
Шёл второй день конференции Улинь. Турнир на арене уже начался, и сегодня должна была быть всего лишь разминка. Однако, поскольку всех вдохновил пример Хань Чаншэна, соревнования на арене в этом году с самого начала вышли весьма оживлёнными. Изначально предполагалось, что в ходе боёв молодежь будет учиться друг у друга, обмениваясь ударами, но многие придумывали и демонстрировали там свои уникальные навыки. В конце концов, в ходе каждой конференции Улинь появлялись лишь один-два человека, которым удавалось привлечь к себе всеобщее внимание. Но в этом году можно было не сомневаться, даже если "Ли Цзюлун" больше не появится, самая большая слава всё равно достанется ему одному. Если остальные его соперники хотели выделиться на фоне других, им предстояло здорово постараться.
Гостиница оказалась заполнена практиками боевых искусств, которые вернулись сюда поужинать. Все находились в приподнятом настроении, оживлённо обсуждая случившееся за последние пару дней. Однако по сравнению с сегодняшними боями на арене, людей куда больше интересовало случившееся днём ранее. Упоминая о соревнованиях на арене, некоторые люди просто не могли не добавить:
– Сегодня ХХ отнюдь не плохо себя проявил, но ему ещё ой как далеко до вчерашнего подвига Ли Цзюлуна, который приструнил самого Юэ Пэна!
Спустившись в зал, Ань Юань уселся за стол. Многие из находящихся в зале обратили к нему свои взгляды, поскольку на нём была соломенная шляпа с вуалью. После вчерашней битвы соломенные шляпы с вуалью стали особенно популярны. Даже здесь оказалось несколько человек в таких шляпах, а некоторые в качестве уловки надевали соломенные шляпы с вуалью, выходя на арену, но когда им не удавалось одним движением одолеть своего противника, их попросту поднимали на смех.
Кто-то указал на Ань Юаня и шёпотом спросил:
– Очередной самозванец?
Ань Юань, пребывая в полузабытьи, целый день не покидал своей комнаты, поэтому понятия не имел, что происходило за её пределами. Он, действуя, как в тумане, подозвал официанта и заказал несколько блюд.
Какой-то маленький озорник подбежал и сдёрнул шляпу с головы Ань Юаня, подпрыгивая и крича:
– Замаскированный человек, замаскированный человек, замаскированный человек... Ах!
Внимание плохо чувствующего себя Ань Юаня было рассеянным. Случившееся застало его врасплох. Он действительно допустил, чтобы ребёнок, которому явно ещё даже не было десяти, сорвал шляпу с его головы. Поскольку рядом с ним больше не было Хань Чаншэна, некому было изменить его лицо. Его истинное лицо тотчас оказалось выставлено на всеобщее обозрение.
Озорник, приоткрыв рот, уставился на него:
– Старший... старший брат так красив...
Зал гостиницы в мгновение ока забурлил, точно кипящий котёл.
– Это же Хуанфу Ань Юань! Это действительно он!
– Это он вчера поднимался на сцену. Я не ошибусь, если предположу, что он остановился в этой гостинице?
– Он здесь, а значит, Ли Цзюлун тоже должен быть где-то неподалёку, я прав?! Ли Цзюлун!
У Ань Юаня разболелась голова от этого шума. Он поднялся и направился было обратно в свою комнату, но неожиданно пошатнулся и едва не упал. К счастью, ему удалось опереться на стол и с его помощью твёрдо встать на ноги.
Группа людей в мгновение ока догнала и со всех сторон окружила его.
– Ань Юань, Ань Юань, как, по-твоему, поступит с Юэ Пэном глава альянса Улинь?
– Что ты чувствуешь после того, как предатель на протяжении пятнадцати лет заставлял тебя относиться к нему как к отцу?
– Где Ли Цзюлун? Почему он не с тобой?
– Ты ушёл из секты Юэхуа. Ты собираешься вступить в другую секту или основать собственную?
От их что-то щебечущих голосов у Ань Юаня голова закружилась. Он попытался протиснуться через толпу, но обнаружил, что у него нет для этого сил. Восторженная толпа едва не поглощала его, молодого человека, толкая то взад, то вперёд, его грудь сдавило от тошноты. Когда у него уже не осталось сил даже стоять на ногах, кто-то из толпы протянул руку и крепко схватил его за запястье. Надёжно держа за руку, его вытянули из толпы.
– Стойте, не напирайте! Ань Юань пропал!
– Скорее!
– Человек, находящийся возле него, не Ли Цзюлун!
– А разве Ли Цзюлун не мастерски маскируется?
Стоило Хань Чаншэну услышать возгласы, доносящиеся из толпы, как его прошиб холодный пот. В отчаянии потянув за собой Ань Юаня, он выбежал из гостиницы. Только тогда он обернулся и увидел, что лицо Ань Юаня слегка покраснело, а его глаза взирали на него безучастно. Хань Чаншэн переменился в лице: Ань Юань его не узнал.
Обезумевшие от восторга люди тоже вывалились из гостиницы. Хань Чаншэн бросил себе за спину горсть белого порошка, от которого преследовавшие их люди закашлялись и прекратили погоню. Воспользовавшись цингуном, Хань Чаншэн вместе с Ань Юанем ринулся в безлюдный переулок, а затем подошёл к двери другой гостиницы. Схватив шляпу, Хань Чаншэн нахлобучил её на голову Ань Юаня. Затем они поспешно поднялись наверх.
Только оказавшись в комнате, Хань Чаншэн смог вздохнуть с облегчением и отпустить Ань Юаня. Он подошёл к столу и, налив себе чашку чая, сказал:
– Наконец-то нам удалось от них избавиться.
Ань Юань ничего не ответил.
Не дождавшись ответа, он посмотрел на Ань Юаня, который тут же заставил его испытать удивление. Ань Юань прислонился спиной к двери, а затем медленно соскользнул по ней вниз.
Хань Чаншэн быстро помог Ань Юаню подняться, но обнаружил, что тело молодого человека очень горячее. Его лицо раскраснелось, а дыхание стало неровным — он явно был болен. И это была вина Хань Чаншэна: всё из-за того, что он впал в отклонение Ци и в своём безумии причинил боль Ань Юаню. Он мигом помог ему улечься в постель, после чего Ань Юань с трудом произнёс:
– Кто ты?
– Меня зовут Ду Юэфэй. Я — чудесный врач, обладающий превосходными медицинскими навыками. Я находился в гостинице, когда по твоему виду догадался, что ты чувствуешь себя плохо. Благодаря многим годам, на протяжении которых я занимаюсь медициной, я понял, что, должно быть, ты заболел, поэтому тотчас вмешался, желая помочь. Не стоит меня слишком сильно благодарить. Просто лежи и позволь мне себя осмотреть.
Всё тело Ань Юаня пылало от жара. У него больше не осталось сил говорить, поэтому он отпустил рукав Хань Чаншэна.
Хань Чаншэну было слишком стыдно смотреть в глаза Ань Юаню с маской "Хуа Сяоса" на лице. Однако он знал, что причинил боль Ань Юаню, и переживал, всё ли с ним хорошо. Поэтому он с лёгкостью замаскировался под Ду Юэфэя, владыку медицинского Зала Серебристой Травы в секте Тяньнин. Совершенно того не ожидая, он увидел в гостинице окружённого людьми Ань Юаня и поспешил его вызволить.
– Послушай меня, я сейчас тебя вылечу, – с нежностью произнёс он, а затем вытащил из рукава бутылочку с лекарством и вытряхнул из неё пилюлю. Измельчив её пестиком, он стащил с Ань Юаня одежду и посыпал получившимся порошком его раны.
– Это самое действенное лекарство для заживления ран, которое только есть в этом мире! Все твои раны к завтрашнему дню заживут!
Ань Юань, крепко вцепившись в простыни, ахнул. Его тело несколько раз резко дёрнулось, а затем обмякло в постели и осталось неподвижно лежать, словно он лишился сознания.
Хань Чаншэн в растерянности сказал:
– Такого не должно было произойти... Ах! – это лекарство когда-то для заживления ран прописал ему Ду Юэфэй. Он применял его с самого детства и излечил с его помощью массу ранений. После его применения боль больше не ощущалась. Но только гляньте на Ань Юаня. Почему, судя по его реакции, всё выглядело так, будто Ань Юаня настигла нестерпимая боль?
Схватив чашу с лекарством, Хань Чаншэн понюхал её. Теперь уже ахнул он: запах оказался не тот! Это совсем не походило на ранозаживляющее лекарство!
Он быстро вытащил пузырёк с лекарством и на память произнёс рецепт, который наизусть заставил его выучить Ду Юэфэй:
– Золотисто-коричневое лекарство для заживления ран, зелёные пилюли — тонизируют кровь, тёмно-коричневые... О, нет! Это же идеальный тоник для борьбы с признаками старения, он тонизирует тело!
У первого же пациента, которого взялся лечить "доктор Ду", способный исцелить какие угодно болезни, состояние ран стало куда серьёзней, отчего он лишился сознания.