Глава вторая.
В клетке.
Всю ночь Энни провела в отделении. Каждый час туда прибывала новая группа пойманных девушек. Так как при задержании ни у кого не спрашивали документы - всех регистрировали основываясь лишь на информации из уст самих арестанток. Около сотни участниц «Женского социально-политического союза» рассаживали по камерам и те ждали, когда министр правопорядка вынесет вердикт по поводу произошедшего пикета.
В отделении, в которое привезли Энни, сегодня дежурило двое жандармов. Наверное, у них никогда не было столь плотных смен. В их задачах было оформить каждую девушку, забрать все личные вещи и отвести в камеру обычного или строгого режима, в зависимости от того, насколько буйно себя вела заключённая во время ареста. Жандармы получали от этого процесса неимоверное удовольствие: заковывая каждую суфражистку в наручники, делая фотографию для протокола и отводя в свободную камеру, пока всё это сопровождалось криками и бранью женщин.
Чтобы не умереть со скуки, Энни рассматривала каждое новое лицо, появляющееся в дверях участка. Все суфражистки выглядели одинаково: злое выражение лица, активное сопротивление процедуре ареста и, конечно же, отсутствие юбок и манер.
Энни оказалась в камере вместе с четырьмя девушками. Каждая из них была участницей союза, что крайне выводило Энни из себя. Она чувствовала, словно сидит на пороховой бочке, которая вот-вот взорвётся в любую секунду: настолько её переполняли эмоции.
Из удобств в камере обычного режима были только три деревянные скамьи, вытянутые вдоль стен. А из развлечений — наблюдение за тем, как жандармы оформляют каждую прибывшую девушку. Ну и, конечно же, постоянные крики и вопли.
Ближе к ночи, когда волны новоприбывающих девушек начали редеть и обстановка, в целом, успокоилась, дежурившие жандармы стали разносить еду. Вне зависимости от причины задержания всем арестантам по закону полагалась еда. Качество, конечно, не ресторанное, но съедобное. Сокамерницы Энни от еды демонстративно отказались, а она последовала их примеру, решив не выделяться. К тому же девушка решила, что всё, что она успела попробовать в ресторане, будет перевариваться ещё долго.
Вместо того, чтобы набивать животы едой, участницы «Женского социально-политического союза» весь вечер обсуждали прошедший пикет и дальнейшие планы.
«Если нас не отпустят в ближайшие дни, то объявляем голодовку!»
«Важно дать им понять, что мы не собираемся отступать!»
«Нас не подкупить едой!»
Энни невольно удивилась их решительности и вдохновлённости — будто не они сейчас сидят за решёткой, ожидая своего приговора за массовые беспорядки и вандализм. Как они могут спокойно обсуждать планы в такой обстановке?
— Я вижу ты не из наших. Так что же случилось, что такую красотку, как ты, забрала жандармерия?
Энни не сразу поняла, что вопрос адресован ей. За все часы их совместного пребывания в камере девушки не обращали на неё никакого внимания.
На Энни смотрела брюнетка, на вид чуть старше девушки. Волосы затянуты в тугой хвост, на губах ярко-красная помада. Вместо длинного платья мужские брюки, белая рубашка и темно-синяя жилетка, неестественно болтающаяся на худом женском теле. Взгляд Энни приковала пустая кобура для оружия. Наверное, при задержании его вытащили, как и остальные личные вещи.
Брюнетка проследила за взглядом Энни и, подмигнув, сказала:
— Каждая уважающая девушка должна иметь при себе револьвер.
Энни кивнула, делая вид, что понимает, о чём говорит собеседница. Зачем девушке револьвер? От кого ей защищаться, да и зачем, если с ней всегда рядом муж? А выходить из дома самостоятельно, замужней женщине считалось неприемлемо.
— Меня зовут Грейс, — девушка предприняла ещё одну попытку заговорить. — Грейс лин Ло. А тебя как?
— Энни лин Ферр.
— И как так получилось, что ты сидишь с нами в одной камере? — повторила вопрос Грейс.
— Когда я выходила из ресторана со своим будущим супругом, толпа в городе разбушевалась и началась паника. Жандармы стали хватать всех, кто, видимо, подходил под описание, — раздражённо ответила Энни. Ей совсем не хотелось продолжать диалог с суфражисткой.
Грейс, видимо, уловила агрессивное настроение собеседницы и, переглянувшись с другими девушками, усмехнулась, а затем сказала:
— Ты лучше заканчивай характер показывать. Мы тут вообще-то жизнями рискуем, за твои права боремся.
— Вас никто не просил бороться за мои права! — Энни ни на шутку разозлилась. — Сегодня у меня была важная встреча с моим будущим мужем. Я должна была понравиться ему, должна была произвести хорошее впечатление! А теперь из-за вас непонятно, что будет! Если этот арест внесут в мою карту, то никто больше не захочет на мне жениться! Как я могу выйти замуж и родить ребёнка, если никто не хочет брать меня в жёны!
Сокамерницы молча слушали её тираду. Энни понадеялась, что те, может, наберутся уверенности сказать что-то. Девушка долго изучала их взглядом, но вскоре поняла, что продолжать диалог они не собираются. Хмыкнув и высоко вздёрнув подбородок, Энни отвернулась в противоположную от сокамерниц сторону.
Дальнейшие разговоры суфражистки продолжали намного тише, чем прежде. А Энни, краем уха слушая и пытаясь понять, о чём они говорят, вскоре уснула.
***
В то утро я проснулась от мужских криков и стуков, даже толчков, в дверь. Казалось, что ещё немного, и они её просто выбьют. Мне ничего не оставалось, кроме как вылезти из постели и открыть дверь.
Как только я открыла защёлку и потянула на себя металлическую ручку, в ту же секунду на меня направилось дуло револьвера с вопросом: «Кто такая? Где Эрнест?»
— Дедушка в мастерской, как и всегда, — я невольно начала всхлипывать и указала в нужном направлении. — Пожалуйста, не стреляйте.
Это был первый раз, когда я увидела жандармов перед собой, а тем более оружие.
Двое мужчин в синей форме прошли по узкому коридору и свернули налево — к мастерской.
Отойдя от оцепенения, я побежала за ними и застыла в проходе.
Тело дедушки согнулось в неестественной позе, вся верхняя часть туловища была на столе, а ноги и руки болтались рядом. Он не дышал.
— Дедушка! — я прижала руку ко рту. Я не могла говорить.
Ко мне сразу же подлетел один из жандармов и, крепко схватив меня за руку, вывел из комнаты.
***
— Мэм, с вашей ученицей всё в порядке! До вынесения приговора министром, мы просто держим всех нарушителей здесь, чтобы они никуда не сбежали!
— Да как вы смеете! Моя девочка и мухи не обидит!
Громкие крики в вестибюле отделения разбудили Энни. Сначала не осознав, где находится и что происходит, девушка осмотрелась. Напротив и справа от неё на скамейках расположились суфражистки. Все они мирно спали, ничуть не потревоженные хаосом, происходящим снаружи.
События предыдущего дня обрушились на девушку с головой. Что же будет? Что скажет мадам лин Кус, когда увидит её? Неужели всё кончено?
К камере подошёл жандарм со связкой ключей:
— Вам повезло, мисс лин Ферр. Ваша воспитательница прибежала в наш участок ни свет ни заря. На часах даже девяти ещё нет.
На лице девушки растянулась улыбка. Вот на кого, а на воспитательниц всегда можно положиться.
Энни поднялась со скамьи и тут же сморщилась от боли. Из-за неудобной позы, в которой она спала, шея затекла и теперь ужасно болела, а корсет, впивавшийся в рёбра всю ночь, неприятно ёрзал по телу.
Жандарм зазвенел связкой и вскоре повернул один и нужных ключей в замке. Лязг металлической дверцы разбудил сокамерниц и они, наконец, проснулись.
Решив, что не обязана с ними прощаться, Энни вышла из камеры и сразу угодила в тёплые объятия.
— Мадам лин Кус!
— Вот ты где, моя хорошая! — женщина принялась трепать ученицу за щёки. — Мы все так за тебя переживали!
— Со мной всё хорошо. Спасибо, что приехали за мной, — Энни сделала книксен, как бы показывая, что даже проведённая в камере ночь вместе с суфражистками не лишила её манер.
— Ай, да брось ты, — отмахнулась мадам лин Кус и затрепетала дальше. — Мистер фор Шатт провёл у нас весь вечер, дожидаясь твоего возвращения. И не думай переживать, это не твоя вина! — добавила воспитательница, заметив взволнованное лицо Энни. — Это он должен был следить за твоей сохранностью и очень извинялся за произошедшее.
— Не забудьте забрать личные вещи, миссис лин Ферр, — процедил второй жандарм, попытавшись остановить бесконечно льющуюся речь мадам лин Кус. У него и так болела готова после вчерашнего суматошного вечера с кучей криков и брани, так теперь мадам лин Кус продолжала давить на больное место.
— Да, конечно! — Энни проследовала за мужчиной, который махнул в нужном направлении, приглашая идти за ним.
— Какая же это наглость — вот так забирать в участок без проверки документов! — услышала Энни возгласы мадам лин Кус и усмехнулась.
— Мэм, я очень извиняюсь, но войдите в наше положение! Вся главная площадь заполнена бешеными женщинами, потерявшими контроль. Нам нужно было что-то сделать, прежде, чем они на кого-то нападут!
Грейс, по ту сторону камеры, фыркнула:
— Конечно нападут! Не сомневайтесь! Мы же такой хрупкий пол и нежные существа, но как только начинаем иметь собственное мнение, то сразу «бешеные и бросаемся на кого попало»!
— Мисс лин Ло, если не хотите задержаться в отделении на всю оставшуюся жизнь — помалкивайте! — жандарм ударил по металлической решётке дубинкой, заставив арестантку стихнуть.
Когда вещи были собраны, Энни с мадам лин Кус отправились в интернат. Всю дорогу мадам говорила, что нужно обязательно принять ванную и помыть волосы, несмотря на то, что ученица мылась буквально вчера.