Если что-то будут повторять слишком часто, рано или поздно придётся в это поверить. Склонить голову и принять в сердце те мерзкие слова, которые вызывают головокружение и злость до посинения. Особенно, когда ты ребёнок, когда ты слишком восприимчив к словам родителей и к их мнению. Все что они скажут — истинна в последней инстанции. По-другому просто быть не может. Родители ведь врать не будут, верно? А ребёнок он как губка, впитает всё до капельки, запомнит и сделает заметочку у себя в голове.
Так и Дженни. Она слишком часто слышала те слова, сказанные с призрением, ненавистью, слова сопровождающиеся этим испытывающим взглядом отца, который всю душу, казалось, высасывал. Она терпела каждое его слово. Терпела-терпела-терпела. А затем старательно избавлялась от ярлыков навешанных родителями, обществом.
— Дженни, ты снова меня расстраиваешь, — мужчина испытывал взглядом, смотрел с отвращением, будто перед ним не собственная дочь, а какой-то мусор, который забыли выкинуть уже как неделю назад.
Расстраиваю?
— Какого черта ты ведёшь себя так неподобающе? — он вздохнул и отвернулся. Отошёл дальше, старался откреститься и не желал принимать истину, — Ты пустое место, ничего не стоишь. Так какого черта ведёшь себя так?
Пустое место значит?
Да юница и вправду стала пустым местом. Но выбирала ли Дженни такую роль? Конечно же нет. Никто не выбирает для себя роли, не выбирает значимость, но так хочется. Хочется заткнуть им всем рот, хочется поставить на место, хочется-хочется-хочется. Дженни слишком многое хочет. А чем больше желаний, тем больше зависти.
Всё от начала до конца стало результатом желаний и зависти, которая давно поселилась в сердце школьницы. Там не осталось места для других чувств. Даже когда кричат, ругают, она может лишь поджать губы, но не плакать. Слёзы просто не шли. Сжимает кулак, а на ладони остаются кровавые следы её гнева. И чем сильнее, тем больше хмурит брови и натягивает лицемерную усмешку, стараясь избавиться от ярлыков. Старается избавиться, отмыться, передать...
— Родители подарили мне новый смартфон! — девушка заразительно улыбнулась, — Это потому что я набрала хороший бал на экзаменах. Они были счастливы.
— Эй, Дженни, ты ведь почти набрала лучший бал в классе. Наверное твои родители на руках тебя носят. — почти. Почти для них недостаточно. Почти ведь не считается. Им всё мало-мало-мало.
Девушка грустно усмехнулась.
— Да, они было счастливы. — были счастливы, когда кричали и ругались, что та не первая, им наверное это приносило удовольствие.
И какого черта эту тупицу СоЁн хвалят стоит ей только немного улучшить свои оценки? Она ведь еле плетётся в конце рейтинга. Тогда почему она, а не Дженни? Ким тоже заслуживает шанса для похвалы. Ким тоже заслуживает поощрений и повод для гордости. Тогда почему это всегда кто-нибудь другой? Клятая СоЁн, с клятыми родителями и клятой несправедливостью!
Черт, как же сейчас завидно. А из зависти проявляется ненависть. К СоЁн, к родителям, а главное к самое себе.
Однако ненависть куда проще передать, избавиться и жить дальше. Навешать на других свои же ярлыки, от которых девушка старательно пытается отмыться, но кажется дурной запашок начинают чувствовать и другие. Нужно скорее избавиться...
— Сон СоЁн, ты отвратительна! Ты — пустое место.
... избавится, отмыться, передать. Проще навешать ярлыки на других, а не самой справляться. Мол «смотри, теперь пустое место не я, теперь пустое место она».
— Ты, наверное, сплошное разочарование родителей.
Неправда. Сплошное разочарование родителей это Ким Дженни. Но почему тогда с каждой издёвкой, с каждой кривой усмешкой и победным взглядом становиться так легко?
— Я вообще-то... — одноклассница захлёбывалась слезами, она съёжилась и будто умоляла оставить её. А Ким ведь не отстанет, она будет до последнего стоять и усмехаться. А потом ещё издевательски погладит по голове, склонившись над несчастной.
— Ой, вот только не надо. Посмотри на себя, твои слёзы смыли всю красоту. Мер-зость. — прошептала шатенка.
Правильно. Слёзы это мерзко, ненужно и вообще неправильно. Дженни ведь сама разучилась плакать. Научилась лишь копить в себе эти эмоции, эти слёзы, которые тоже возникали с каждым новым криком, но проявлять их она не спешила — это ведь «мер-зость». Так говорил отец, он ведь не соврёт. Не будет же лгать собственной дочери, правда? Поэтому она копит-копит-копит. Копит настолько много, что сдерживать уже невозможно. Вся желчь течёт непроизвольно.
«Эй, ты только посмотри на неё, да она настоящая уродина», «Боже, она хоть в чем-то хороша, ни ума ни красоты», «Какая же ты тупица».
— Родилась же ты такая, ни ума, ни красоты. Что вообще в тебе хорошего? — из раза в раз повторял отец.
Что хорошего? Ни ума ни красоты?
И Дженни боялась, что другие начнут думать также. Пришлось стать человеком, которого стоило посадить за дальнюю парту, не обращать внимание и обходить десятой дорогой, приложив жирную табличку «Опасаться. Может укусить». И девчонка сама рада бы следовать этому совету, да вот только куда ей бежать. Как ей сбежать от самой себя?
Потому вместо этого девушка садилась в самом центре, поднимала табличку над головой и ядовито ухмылялась. Хочешь что-то спрятать? Положи на самое видное место.
Вокруг быстро появились нужные люди, которые следовали принципу «друга держи близко, а врага ещё ближе», только вот холёной шатенке это было лишь на руку. Она понимала, что её боялись, а раз боялись значит уважали. Раз уважали, значит любили, доказывая, что она имеет ценность в этой маленькой копии настоящего мира.
И вот логическая цепочка уже выстроилась сама собой, окрепла и не желала отпускать мысли девчушки. Она начала жить по своим правилам, выстроила свой мирок, где чувствовала себя нужной, совсем не понимая, что делает что-то не так.
И чем больше страдала она, тем больше страдали и окружающие. В глубине души её не покидали мысли о пустом месте. Она верила, но не хотела, чтобы поверили и другие. Она делала вид, что ставит себя выше всех, когда сама была на самом дне. Оттуда выкарабкаться уже невозможно, сколько усилий не прикладывай.
— Просто постарайся и всё получится, — сказала однажды мама. Как же она ошибалась, не понимая, что одних усилий всегда мало. Этого всегда недостаточно, особенно, когда яма, куда Дженни сама себя и закопала, становилась лишь глубже, бездонней.
***
Дни летели, а Ким лишь больше гримас строила на смазливом личике, ведь кроме этого она ничего не имела. Дни летели, а число школьников, пострадавших от едких слов, лишь росло. Она не никогда не придумывала, не изощрялась, просто избавлялась от собственных комплексов и думала, что становится той кем всегда хотела.
Однако в старшей школе появилась по истине милая девчушка. Дженни заметила её ещё на линейке, когда вокруг одноклассницы скопилась целая орава. Сначала та подумала, что они одинаковые, но круговорот размышлений быстро остановился, стоило присмотреться и понять, что те полные противоположности, словно зеркальные отражения в воде. И отражением, фальшивкой была именно Дженни, она ведь только строила из себя «мисс идеальность», в то время как ДжиСу ею и являлась.
— Я Дженни! — она подошла к ней, когда расстрелянная брюнетка искала что-то в шкафчике.
— А-а, я Ким ДжиСу.
«Как же пафосно» — подумала тогда Дженни и проглотила своё раздражение. Сдерживать что-то и терпеть ей не впервой, потому та быстро смогла завоевать доверие популярной одноклассницы, которая старалась сделать то же для неё.
— Это тебе, — брюнетка всучила маленькую упаковочку с молоком, — Видела, что ты сегодня не завтракала, я собираюсь купить булочки с кари, возьму и тебе.
— Ты такая милая, Джи.
Стоило девушке уйти, как Дженни хлопнула шкафчиком и ещё несколько мгновение смотрела на потрепанную дверцу.
— Миндальное молоко? Серьезно? — она сделала несколько глотков обжигающе холодной жидкости, тут же морщась от своеобразного вкуса. — Ну что за дрянь! — маленький подарочек мигом оказался в мусорном баке, а на лице растворилась былая улыбка. Она перекочевала в нахмуренные брови и надменный взгляд. И другие ученики чувствовали гнилую подложку, они видели такую Ким Дженни. Видели и не желали подпускать её к первому месту. Что же станет со всеми, если такая стервозная особа займёт титул первой красотки, никакой управы тогда на неё не будет.
ДжиСу же другое дело: приятная брюнетка с красивой улыбкой, и в отличии от своей вредной подружки, Ким являлась душой любой компании, поддерживая дружеские связи со многими сверстниками. Что уж там, кто как не Джи.
А её однофамилицу это изрядно злило, раздражало и выводило из себя. И пока ДжиСу дружила, Дженни лишь играла в друзей. Пока Джи улыбалась, Дженни лишь срисовывала подобие той улыбки, которой была одарена каждый божий день. Но чем дальше игра заходила, тем сильнее она забылась. Игра в друзей порой даже превращалась во что-то настоящее. Пластиковые эмоции заменялись на искренние.
— Черт, я конспект на прошлом уроке не записала! — шатенка шустро пролистывала тетрадные листы в надежде найти ту самую тему.
— Вот, держи, — одноклассница не задумываясь протянула свой конспект и дежурно улыбнулась. — она что не собирается смеяться и злорадствовать? Вот так просто?
Дженни тогда впервые улыбнулась искренне. И с того момента стала мягче относиться к однокласснице, открывая своё сердце. Она даже подумывала рассказать о своих чувствах к ТэХёну, парню, что учился с ними на потоке и слишком выделялся среди серой массы школьников. Ей тогда показалось, что она сможет выкарабкаться из глубокой ямы, не застав на себе не единого куска грязи. И всё было бы хорошо, не влюбись ДжиСу в Ви. Всё было бы хорошо, если бы тот отшил её и не одарил вниманием. Тогда Ким Дженни не пришлось бы вновь сжимать за спиной кулаки и прикидываться друзьями, не пришлось бы играть и вновь стать лицемеркой. Во всём виновата эта клятая Джи, которой вторая Ким стала завидовать ещё сильнее.
— Эй, ты в порядке? — ТэХён приподнял лишь кончики губ, но сердце шатенки ёкнуло, и совсем не важно, что направлена улыбка не ей.
— В полном, — брюнетка взяла его за руку и аккуратно встала. Они точно как два ангела сошедшие с небес, вокруг кучу школьников, перешептывавшихся за спинами, отнюдь не в негативном ключе. Да они точно как парочка выглядят!
Дженни поджала губы и незаметно проскочила сквозь подружку, стараясь не заплакать. Она уже привыкла быть пустым местом. Привыкла быть той кем является и меняться совсем ни к чему.
— Это что? Свидание? Глупость какая, — та насмехнулась над розовым стикером в форме сердца и собиралась уже отправить его в мусорку, — Погодите-ка, это может пригодиться.
«Ты мне давно нравишься. Придёшь сегодня в кафе напротив школы? ЧонДэ.» — разве мог футболист придумать что-то более романтичное? Но это не имело никакого значения, Дженни знала, чего хочет. Дженни уже придумала как этого достигнет.
Одна милая встреча с глупеньким футболистом, который радушно согласился оплатить ещё и десерт. Парни вроде него только так плыли от усмешки Джен. Она наматывала локон на палец, громко смеялась, а на прощание даже поцеловала! А затем ненавязчиво попросила об услуге (а как ей отказать, когда она такая душка?), после которой жизнь брюнетки навсегда была испорчена.
И Дженни получила своё. Занята титул, за которым так долго гналась, была с парнем, которого любила. Однако только через время удалось понять, что она лишь сильнее загнала себя в пучину последовательных страданий, откуда выхода уже не найти.