Я сидела на уроке, делая вид, что слушаю учителя, но мысли были о другом.
Мой первый поцелуй самым наглым образом похитили. Только что. И сделал это самый опасный парень в школе. А самым ужасным было то, что мне понравилось.
Я до сих пор чувствовала его губы на своих губах. Жесткие, но при этом до невозможности нежные. Осторожные. Аккуратные.
Боже, Барсов поцеловал меня несмотря на то, что у меня была разбита губа! Он точно с ума сошел, не иначе!
Или я сошла… Потому что хочу продолжения. Хочу поцеловать его по-настоящему. Хочу, чтобы этот поцелуй был чувственным и глубоким. Взрослым. До безумия хочу.
Но как же неловко. До дрожи в коленях. Я даже не могу посмотреть в сторону Барса и сижу на самом краю, чтобы наши предплечья случайно не соприкасались, потому что он развалился как барин. И вообще был доволен собственной выходкой. Как будто подвиг совершил!
Я вновь вспомнила, как он касался моего лица, как его ладонь оказалась на моем затылке, как он прижимал меня сильным телом к стене, не давая возможности вырваться. И каким частым было его дыхание. Наверняка ему нравилось меня касаться… На лице сама собой расцвела довольная улыбка.
Теперь мы действительно пара в глазах одноклассников.
— Туманова, может быть, ты знаешь ответ? — вывел меня из задумчивости голос требовательный Атома. Я вздрогнула и уставилась на учительницу.
— Что? — переспросила я.
— Как определяется модуль вектора магнитной индукции, Туманова? Улыбаешься так, будто знаешь. — Атом смерила меня уничтожительным взглядом. За то, что я вступилась за Барса, она меня не простит. Я была в этом уверена.
— Не знаю, — громко сказала я.
— Оно и видно. У тебя на уме совсем другое. Шашни с Барсовым.
— У нас не шашни, — вставил он расслабленным голосом. — А серьезные отношения.
Когда ученики острят с учителями, одноклассники начинают ржать. Но смешки вырвались только у друзей Барса. А остальные непонимающе переглядывались и шушукались.
— Спасибо, что поставил в известность, Барсов.
— Не за что, обращайтесь, — тоном большого босса откликнулся парень.
— Веди себя нормально. Иначе придется покинуть кабинет.
— Да я…
Я незаметно пнула Барсова под партой. Хватит уже припираться с ней!
— Что ты? — сощурилась Атом.
— Да так, ничего. Вы продолжайте, мне интересно, — нагло ответил он. Учительница смерила его еще одним подозрительным взглядом, и стала объяснять материал дальше. Я попыталась сосредоточиться на уроке, но раз за разом возвращалась к нашему поцелую.
Когда урок закончился и Атом покинула класс, задав сразу несколько сложных упражнений, Барс лениво встал с места и направился к двери. Сначала я думала, что он хочет уйти, но это было не так — он не разрешил уходить остальным. А ребятам из другого класса, который пришли на свой урок в кабинет, не дал войти — просто закрыл дверь на замок. Воцарилась тревожная тишина.
— У меня есть объявление, — все тем же расслабленным, но уверенным тоном сказал Барс, окидывая одноклассников взглядом.
— Какое, Барс? — спросил кто-то из пацанов.
— Я слышал, мою девушку обидели.
Все молчали, никто ничего не говорил.
— А я очень не люблю, когда трогают мое.
Резкий тон, дерзкий взгляд, вызывающая ухмылка — одноклассники начали отводить глаза в сторону. Его и правда боялись. А Малиновская и вовсе уставилась в пол, закрывая лицо прядями длинных темных волос. Что ж, пусть теперь ей будет страшно. Полезный опыт — оказаться на месте своих жертв.
— Еще раз, для тупых. Полина Туманова — моя девушка. Если ее хоть кто-то пальцем тронет, с тем я лично буду разбираться. Усекли?
Одноклассники молчали — им ничего было сказать, в том числе, Милане и близняшкам. Только Вал с Лехой тихо переговаривались. А Дилара улыбалась. Лицо у нее было довольное.
— Не слышу. Усекли? — повторил Барс, и только тогда послышались голоса:
— Усекли.
— Да поняли мы….
— Хорошо!
— Ну и отлично. Свободы. Кроме тебя, Малина, — вдруг сказал Барс, и девушка, вздрогнув, все-таки подняла на него глаза.
— Что?.. — тихо спросила она. И куда делась вся ее напускная смелость? Где эта наглая стерва, что била меня вчера? Исчезла?
— Ко мне подойди, дело есть, — велел он.
Боже, он ведь ее не тронет? Я надеюсь, что не тронет! Хоть Лика противна мне до глубины души, не хочу, чтобы Барсов ее ударил. Папа говорил, что мужчины не смеют поднимать руку на женщин и детей. Это низко. Да и вообще, не должны драться.
— К-какое дело? — сглотнула Малиновская.
— Подойди, говорю.
— Но…
— Малина, не зли меня.
Девушка моментально вскочила со своего места и оказалась рядом с Барсом, глядя в пол. Я тоже сорвалась с места — и сама не поняла, зачем. Встала рядом с Барсом, готовая в любую минуту схватиться за него и не дать ударить Лику. Но он меня удивил.
— Где Власов? — спросил он тихо, пока остальные спешно собирали вещи, чтобы покинуть кабинет. Задерживаться никто не хотел, и класс почти мгновенно опустил. Даже Леха вышел, перед этим зачем-то подмигнув Барсу.
— Болеет, — ответила Малиновская.
— Чем?
— Простудой… Ты его правда хочешь избить? — жалобно спросила Малиновская, видимо, вспомнив его вчерашние слова.
— Когда он будет в школе? — пропустил ее вопрос мимо ушей Барс.
— Не знаю…
— Позвони ему и скажи, что я его жду. Когда выйдет, у меня с ним будет большой и серьезный разговор.
— Хорошо…
Барс смерил ее внимательным взглядом.
— Ничего не хочешь мне сказать?
— Прости, что обидела твою девушку! — выпалила Малина, кинула на меня испуганный взгляд и быстрым шагом направилась к двери.
— Малина, — окликнул ее Барс.
Она замерла и медленно повернулась.
— Что?..
— Я не закончил, а ты ушла. Как невежливо, — насмешливо сказал парень.
— Прости…
— Ты столько раз извинилась, что я начинаю чувствовать себя каким-то подонком, — продолжал Барс, разглядывая Малиновскую.
— Я действительно виновата, — пролепетала Лика.
— Ты точно ничего не хочешь мне сказать?
Ее глаза забегали. Она вдруг подлетела ко мне и схватила за руку ледяными пальцами.
— Полина, прости меня! Прости! Я не хотела тебя трогать! Просто думала, что ты клеишься к Егору! Он сам мне рассказал! А потом еще нам фотки прислали, где вас вместе засняли! Я просто заревновала! От ревности с ума сошла, понимаешь?
— Нет, — честно ответила я. Во мне не было злорадства или чувства победы — напротив, мне казалось, будто бы я наступила на кучу, наваленную посредине чистой дороги — так противно стало от того, что она несла чушь, говорила неискренние извинения и хватала меня за руки. Какая же она все-таки слабая, эта Малиновская.
— Я не понимаю, как можно начать травить человека, — продолжила я, вырвав руки из ее пальцев. Ты могла бы поговорить со мной, выяснить все, хотя бы спросить у Власова, что произошло в пятницу! А вместо этого ты решила сделать меня крысой.
— Прости-прости-прости, — повторяла она скороговоркой, опустив глаза — волосы закрывали ей половину лица.
— Это поступок слабого человека. Просто признайся, что ты устроила травлю не из-за Власова. А потому, что тебе нравится самоутверждаться за чужой счет. Это низко и подло. — В моем голосе слышалась брезгливость. А Барс смотрел на меня со странной полуулыбкой. Может быть, я кажусь ему смешной в своем желании поставить Малиновскую на место, воззвав к ее совести, которая, судя по всему, давным-давно атрофировалась?
— Я просто очень сильно его люблю! — воскликнула Малиновская со слезами в голосе. — А его постоянно хотят у меня украсть!
Барсов хмыкнул. Кажется, он сомневался, что Власов кому-нибудь нужен, кроме Лики.
— Передай Власову, что я хочу встретиться с ним. А теперь свободна.
Лика еще раз прошептала «прости меня» и быстрым шагом направилась к двери. Мы с Барсом остались в пустом классе одни. В дверь просунулась чья-то голова — видимо, это был один из школьников, у которых должно было начаться в этом кабинете занятие. Однако увидев Барса, голова спряталась. С ним предпочитали не связываться.
***
Выйдя из класса, Лика Малиновская стремительным шагом направилась к женскому туалету. Лицо ее было злым, а кулаки — крепко сжатыми.
Выгнав из туалета каких-то куриц, которые решили накраситься, Лика по-хозяйски закрыла туалет, распахнула окно, села на подоконник, достала сигарету и набрала знакомый номер.
— Слушаю, малыш, — раздался сладкий голос Егора.
— Дебил, ты во что меня втянул? — спросила Малиновская уже другим тоном — не жалобным, который у нее был, когда она разговаривала с Барсом и этой дрянью, а злым.
— В смысле? — не понял Власов.
— Придурок, крыса — девка Барсова, — прошипела Лика в телефон. — Он за нее готов любому задницу на британский флаг порвать!
— Что-о-о? — удивился Егор. — Реально? Офигеть!
— Он теперь на меня бычит! Дурой перед всем классом выставил! Унизил! Урод поганый! Зачем ты это все устроил, твою мать?
— Я же сказал — Лайм заплатил бабки за то, чтобы новенькую травили и видосики снимали, — растерялся Егор. — Новенькая его бесит.
— Я и мои девки больше не в игре, — заявила Малиновская. — Мне проблемы с Барсом не нужны. И моим девкам тоже.
— Малина, ты офигела? — рассердился Егор. — Ты часть бабок забрала! Или отдавай, или отрабатывай!
— Да пошел ты! Я бабки уже потратила.
— Лайм нас прикончит.
— Не нас, а тебя. Я-то тут причем? Ты с ним договаривался, — расхохоталась Малиновская. — Так что твои проблемы, котик. Кстати, Барсов тебя ищет. Поговорить хочет. Так что советую еще поболеть пару дней. Или недель. Или месяцев. Он очень злой. Ты меня еще поблагодарить должен. Я тебя не сдала. Сделала вид, что ничего не знаю, типа ревновашки и все такое.
Егор выругался.
— И что теперь делать?
— Это твои проблемы. Решай сам, ты большой мальчик.
Раздался звонок. Лика вышла из туалета, разогнала дым и направилась в кабинет. А из-за угла выглянули Леха и Вал.
— Черт, ничего почти не было слышно, — раздраженно сказал Леха. — Вот дура, заперла дверь.
— Но явно какая-то фигня происходит.
— Точно. По ходу, Барсу нужно с Власовым потолковать.
— Да зачем ему эта новенькая? — снова завел старую песню Вал. Он никак не мог понять, чем Туманова лучше, чем шикарная Вика, которую Барс кинул.
— Не гунди, дружище, — ударил его по плечу Леха. — Погнали на урок!
***
— Спасибо, — тихо сказала я.
— За что? — поднял бровь Барс.
— За все, что делаешь для меня.
— Ну ты же моя рабыня, — одарил он меня широкой улыбкой. — Будешь делать все, что я говорю. После уроков пойдешь со мной. Есть несколько дел, которые ты должна сделать.
Ну вот! Опять! Только станет милым, как вновь начинает вести себя ужасно! Как будто специально!
— Хорошо, — покосилась я на Барса. — Вор.
— Что? Не понял, — нахмурился он.
— Украл у меня первый поцелуй и радуется! Не делай так больше, — хмуро сказала я. Барс рассмеялся.
— Не знал, что ты настолько невинная, — протянул он, глядя на меня лукавыми глазами, в которых резвились дьяволята.
Я покраснела. Ну что за намеки?..
— Неужели твой хороший парень этого не делал? — продолжал Барс, рассматривая меня каким-то странным взглядом. Оценивающим. Волнующим. Будто бы… Будто бы представлял что-то слишком личное.
— Чего?
— Не целовал? Не прикасался к тебе?
Я едва не взорвалась от возмущения.
— Слушай, это я сейчас к тебе прикоснусь и…
— Ну нет, только не в школе, вдруг увидят? — Барс сделал вид, что испугался.
— … И прикончу!!! Какая тебе разница, целовалась я или нет? — фыркнула я, пытаясь делать вид, что не смущена.
— Вроде бы и никакой, а вроде бы и приятно, — выдал Барсов.
— Что тебе приятно?!
— Быть первым, — нагло сказал он. — Это так… ответственно? Хочешь, научу тебя по-настоящему целоваться? И не только.
То ли в шутку, то ли всерьез он обнял меня одной рукой за талию и притянул к себе. Наверное, нужно было его оттолкнуть, но я не смогла. Вернулось знакомое чувство притяжение, и сердце в груди снова зачастило. А по губам будто кончиком пера провели — в них появился легкий приятный зуд.
Барс снова склонился ко мне — его губы были запредельно близко. И я вдохнула приятный знакомый аромат ментола и кофе.
— Ты ведь хочешь этого? — спросил он голосом, в котором слышалось коварство. — Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя по-настоящему, детка? Если да, начни первой.
Его широкая ладонь сжала мое плечо и медленно поползла вниз по руке. Его пальцы нашли мои пальцы и переплелись с ними.
Не знаю, что произошло бы, поцеловала бы я его или нет, но дверь эпично распахнулась, и на пороге появилась Атом.
— Вы что тут устроили?! Дом разврата?! — заорала она, увидев нас, стоящих в обнимку. — Барсов! Туманова! А ну немедленно на урок! И не забудьте, что после шестого урока я жду вас у себя! Совсем уже обалдели!
Я нехотя высвободилась из объятий Барсова и направилась к двери, за которой толпились какие-то восьмиклашки. Девицы восторженно смотрели на Барсова, а мальчишки — на меня. Я аж смутилась, но с невозмутимым видом прошла мимо них и направилась к лестнице. Следующий урок был на втором этаже. Барс пошел следом за мной. Несмотря на вопли Атома настроение у него было хорошим.
— Эй, рабыня, — поравнялся он со мной. — А ты забавная.
— Отстань. — Я все еще не могла отойти от нашего недопоцелуя. Знала, что он играет со мной, и что ему весело, и сама себе казалась какой-то дурочкой. В голове даже странная мысль промелькнула — а вдруг он начнет мне нравится? Что я тогда делать буду?
Нет, не начнет. Мне нравится Игорь. И он намного лучше Барсикова. Хотя бы не зовет меня рабыней…
— Какой там у нас урок следующий? ОБЖ? Будешь на ОБЖ делать матешу, — решил парень.
— Я ее и так сделала, — ответила я раздраженно. — Бери да списывай!
— Нет, ты не поняла. Ты сама будешь записывать домашку в мою тетрадь. Классная проверять это дело любит.
— Она же поймет, что это не твой почерк! — поразилась я его тупости.
— А ты сделай так, чтобы не поняла.
На ОБЖ мне действительно пришлось это делать. Писать в тетради Барса, имитируя его почерк. А почерк у него был типичный мужской — мелкий, корявый, с длинными закорючками и раздельным написанием букв. Я вот всегда писала другим почерком — красивым и ровным. Я даже немного каллиграфией занималась, и получалось у меня неплохо.
— Что ты там делаешь, а? — не выдержал учитель — плотный дядечка с блестящей лысиной. Я даже пискнуть не успела, как он схватил тетради — мою и Барсова. Слава богу, что я уже закончила переписывать уравнения.
— Ай-ай-ай, — сказал учитель. — Списывать нехорошо.
— Я и не списываю, — опешила я.
— Я же все вижу, — покачал он головой. Решил, что я это я списываю у Барсова, а не он у меня! У меня от возмущения едва волосы на голове не зашевелились, а Барсу стало смешно.
— Тетради пока у меня на столе полежат. После урока заберешь. И своей головой думай, а не чужой, — заявил учитель ОБЖ и продолжил тему.
После этого урока началась большая перемена, однако вместо того, чтобы бежать в столовую, пришлось готовиться к физкультуре.
Мы с Диларой забрали из шкафчиков спортивную форму, которая у всех была одинаковой — темно-синие штаны с лампасами, белая футболка и белые кеды. И направились в раздевалку, которая примыкала в спортивному залу. Вообще залов было два — большой и малый, заставленный тренажерами. Однако сегодня мы занимались в большом. Наверное, будем круги наматывать, не иначе.
— Ты как? — спросила я Дилару по пути в раздевалку.
— Хорошо. Хотя, если честно, думала, что все будет хуже, — призналась она. — Слава богу, Барсов помог тебе. И мне заодно. Когда вы встречаться-то начали?!
— Да вот вчера, — призналась я. — Но мы не совсем встречаемся…
— Это как? — удивилась девушка.
— Делаем вид… — Мы остановились у окна, и я, не вдаваясь в подробности, все ей рассказала. Глаза у Дилары стали большими от удивления.
— Ничего себе… Я думала, такое только в книгах бывает! Слушай, а Барсов благородный, оказывается! Мне всегда казалось, что он тот еще отморозок, да и дружки его настоящая шпана. А на самом деле… — Она замолчала, и на ее лице появилось мечтательное выражение.
— Что на самом деле?
— Леха прикольный, — выпалила Дилара.
— Он тебе нравится? — удивилась я.
— Не знаю… Я раньше на него внимания не обращала. А теперь он милым кажется. Милана орать будет, когда узнает…
Дилара вдруг осеклась и прикусила губу. Вспомнила, что произошло.
— С девчонками не общаешься? — вздохнула я.
— Милана звонила, остальные писали, но… Я не хочу с ними близко общаться, — призналась Дилара. — Знаешь, я думала, мы подружки на века и все такое, но теперь как отрезало. Когда Малиновская сказала, что я тоже крысой буду, они даже не смотрели на меня. И я вроде бы понимаю их, сама ведь такой была… Но в душе так мерзко. Они ведь даже переписываться со мной не стали в тот день. Будто бы вычеркнули из своей жизни. А как узнали, что ты под защитой Барсова, так сразу изменились. Противно, Полин. Такое чувство, что у меня никогда хороших подруг не будет, — вздохнула она.
— Я буду, — подбодрила ее я, и Дилара улыбнулась.