(В тексте содержатся откровенные сцены М+Ж)
«Два мужа у тебя будут — земной и небесный...»
Иван осторожно шёл по лесной тропинке, ведя на поводу двух лошадей. На одной из них, по уши закутанная, сидела Софья. Её волосы под толстым вязаным шарфом были собраны в неряшливый пучок, на бледном лице пролегли тёмные тени, веки опухли и покраснели. После долгих уговоров Крестовский наконец-то сумел вытащить Софью на прогулку по окрестностям Борейска, чтобы слегка развеяться.
— Красиво здесь, — Иван задумчиво огляделся по сторонам. — Правда же, Софьюшка?
— Угу, — та слабо кивнула, чуть приподняв голову. Лес вокруг действительно был красив. Золотая осень, похоже, решила задержаться в Борейске до ноября.
— И тепло как, — Крестовский наклонился и сорвал большую ярко-оранжевую саранку. — Будто сентябрь ещё на дворе.
— Тоже, наверное, из-за меня, — Софья шмыгнула носом.
— Ты о чём это?
— Может, из-за катастрофы этой погода-то и поменялась... Это ж я всё устроила...
— Да брось ты! — Иван с лёгкой укоризной посмотрел на Софью. — Можно подумать, до этого погода и раньше фокусов не подкидывала! Вот у нас, в Твери, лет десять назад, в июне снег пошёл! Вот это был номер, я тебе скажу!
— О матушке твоей известий нет? — Софья спрятала нос в воротник пальто.
— Нет, — Иван со вздохом покачал головой. — Да и откуда, телеграф ведь пока так и не наладили. Сергей Андреевич через Владивосток обещал по радио с Петербургом связаться, чтобы оттуда послали кого. Но ходят слухи, что Тверь, вроде, не сильно задело.
— Хорошо бы... А то если я и твою маму погубила тоже...
— Так, — Иван остановился. — Ну-ка, иди сюда.
Софья наклонилась к нему. Крестовский аккуратно отодвинул шарф, воткнул цветок ей за ухо и, положив подруге ладони на щёки, сказал:
— Ты никого не убила. Ни одного человека. Даже Витольда Сигизмундовича. Во всём эти черти, болетусы, виноваты, чтоб их. А ты — нет. Я никогда тебя ни в чём не обвиню. Поняла?
Софья обречённо кивнула и тут же ойкнула.
— Что случилось? — Иван с беспокойством подался к ней ближе.
— Да сверху что-то капнуло, — Софья вытерла щёку краем шарфа.
— О, похоже, дождь собирается.
Софья посмотрела наверх. Небо над лесом медленно затягивалось серыми тучами.
— Ванюша, поехали домой, а то, боюсь, не успеем укрыться.
— Есть идея получше, — Иван хитро подмигнул. — Сейчас покажу тебе кое-что, тут недалеко.
Крестовский ускорил шаг, и через несколько минут они вышли на лесную полянку. Софья удивлённо приподняла брови:
— Это ещё здесь откуда?
Её взгляду предстало толстое дерево, между веток которого, примерно в сажени от земли, расположился не слишком аккуратный, но на вид вполне крепкий домик. К стволу были прибиты дощечки, игравшие роль ступенек.
— А это, уважаемая Софья Сергеевна, наше бывшее тайное убежище, — довольно улыбнулся Иван.
— Ваше? Чьё это ваше?
— Да это мы с парнями... ну, с сослуживцами моими соорудили пару лет назад. Тут же дорога в двух верстах, мы как раз строить помогали. А сюда приходили, чтобы втихушку... ну... это вот... — Иван пошевелил носком сапога высокую траву у корней дерева. Оттуда выпал мешок. Полуистлевшая ткань с треском разошлась, и на землю, позвякивая, выкатилось несколько бутылок.
— Пьянствовали, что ли? — улыбнулась Софья.
— Ну... не без этого. В карты ещё играли, вот, — Иван виновато посмотрел на неё.
Дождь тем временем потихоньку усиливался. Крестовский помог Софье спешиться. Так и держа её на руках, он поднялся в домик и аккуратно усадил на ворох старых одеял.
— Подожди минутку, я быстро! — с этими словами Иван выскочил наружу, достал из-за ветки кусок брезента и быстро растянул его над кустами. Привязав лошадей под этим импровизированным навесом, он вернулся в домик. Дождь к тому времени уже лил вовсю.
— Добрый ты, Ваня, — Софья расстегнула пальто и села, обняв колени. — Заботливый.
— Да я просто животных люблю, — Иван тряхнул намокшими волосами. — Как тебе тут, крыша не течёт?
— Вроде нет, — Софья посмотрела наверх. — Видно, что на совесть строили.
— Так кто строил-то? — Иван, довольно улыбаясь, скинул мокрую гимнастёрку и набросил на плечи одеяло. — Крышу я делал. Ну и вообще стройкой этой командовал. Хлопцы мне сразу так и сказали: ты, мол, Ваня, строить любишь, вот и будешь главным. Я пару недель назад сюда наведался – проверить, цел ли домик. Тут, в лесу, вроде сильно не трясло. Так что, сама видишь, сохранился в лучшем виде.
— Тебе точно надо инженером стать, Ванюша. У тебя аж глаза горят, когда ты про всякие стройки рассказываешь.
— Глаза-то может, и горят, да только света не дают, — Крестовский с усмешкой огляделся. — Сейчас исправим.
Он порылся в ящике, что стоял в углу, и извлёк оттуда пустую стеклянную банку и несколько свечей, завёрнутых в газету. Иван зажёг одну из них и поставил в банку.
— Красота? — он улыбнулся Софье.
— Не то слово, — та, опершись о стену, натянула одеяло до подбородка. — Так уютно тут.
— Предлагаю, уважаемая Софья Сергеевна, сделать этот вечер ещё более прекрасным, — Крестовский подмигнул, снова пошарил в ящике, и в руке его оказалась непочатая бутылка вина.
— Ах вот так? — Софья приподняла бровь.
— Чисто символически, конечно же! — Иван ловко откупорил бутылку ножом и разлил вино в две видавшие виды жестяные кружки.
— Ну и за что выпьем? — Софья приняла из рук Крестовского потёртый «бокал».
— Давай за то, чтобы все живы были и здоровы!
— И чтобы о матушке твоей хорошие вести пришли поскорей!
Иван кивнул. Они чокнулись и выпили. Софья скинула шарф и пальто, сгребла одеяла в кучу, попытавшись устроиться поудобнее, и вдруг ахнула.
— Что случилось? — Иван обеспокоенно взглянул на неё.
— Ногу свело...
— Помочь?
Софья, прикусив губу, кивнула. Иван поставил кружку, наклонился к подруге и аккуратно расшнуровал и снял её ботинок. Потом слегка сжал ступню в ладонях и принялся неторопливо разминать. Софья чуть прикрыла глаза. Даже сквозь ткань чулка она чувствовала, какие у Ивана тёплые руки. Боль постепенно ушла, но Софье хотелось, чтобы Крестовский продолжал. Поэтому, когда он вопросительно указал на второй ботинок, она тут же снова кивнула.
— Лучше тебе?
— Да. Спасибо, Ваня. Ты такой... хороший такой, заботливый...
— Ой, да ладно тебе! — Крестовский заметно покраснел. — Да самый я обыкновенный! Давай лучше ещё выпьем!
Не дождавшись ответа, он разлил вино по кружкам и протянул одну из них Софье.
— Давай за то, чтобы как можно быстрее всё восстановили?
— Отличный тост! — Иван поднял кружку. Они снова выпили, и тут Софья погрустнела. Она, нахмурившись, посмотрела на свой рукав и с силой натянула его до середины ладони. Ткань угрожающе затрещала.
— Ты чего это одежду рвёшь? — Крестовский с недоумением уставился на неё.
— Спрятать хочу, — едва слышно пробормотала Софья. — Тогда... когда я... мы... грибницу эту спалили.... Помнишь, там арки были каменные?
— Угу, — Иван кивнул.
— Они развалились, на кучу осколков. Меня до последнего... защищали... но руки всё же посекло... Наверное, на всю жизнь шрамы останутся...
— Давай посмотрю.
— А ты в лечении шрамов что-то понимаешь?
— Не особо, — Крестовский взял Софью за кончики пальцев и осторожно закатал рукав. — Я в другом понимаю.
Сказав так, он прикоснулся губами к шраму, темневшему чуть ниже запястья. Софья вздрогнула. А Иван продолжал целовать её шрамы и царапины, не пропуская ни одной.
— Ванюша... ты... ты... такой... да я... я тебя недостойна, — и Софья разрыдалась. Иван в недоумении поднял голову:
— Да что такое говоришь-то? Это я, я тебя недостоин! Я ведь даже не офицер! Но ты не думай, сейчас город отстроим, и я учиться поеду, офицерский чин получу! Инженером стану! Я уже потихоньку у наших учусь, и тогда...
— Ваня, — Софья аккуратно освободила пальцы и положила ладони Ивану на щёки. — Прости меня. Я такая глупая.
Она с шумом выдохнула, подалась всем телом к нему и поцеловала. Крестовский вздрогнул, вытаращив глаза, но миг спустя обмяк и ответил Софье. Они долго не могли оторваться друг от друга. Наконец Софья отстранилась и, запустив пальцы Ивану в волосы, пробормотала:
— Я должна была раньше заметить, ты же всегда меня любил... а я... я такая непонятливая оказалась...
— Софьюшка, — Крестовский взял её за руку и дотронулся губами до костяшек. — Я и правда... вот как увидел тебя в первый раз вблизи, ну, тогда, в поезде, так и пропал совсем. Будто водой холодной окатили... Но я ж боялся... даже не потому, что ты вроде как за Игнатия выйти собиралась... Ты ж всегда была такая... ну, образованная, благородная такая... и волшебная... Ну а я-то — совсем простой.
— Ох, Ваня... Ну сейчас-то мы на равных с тобой. Забыл, разве? Нет у меня больше волшебства никакого. Да лучше бы и не было совсем... Ванюша, я тоже теперь простая...
— Так ты... любишь меня?
— Люблю. Вот сейчас поняла, что точно люблю.
— Подожди-ка чуток! — раскрасневшийся Иван быстро сорвал с горлышка бутылки проволочку, скрутил её в кольцо и, встав на одно колено, протянул Софье:
— Софья Сергеевна! Окажите честь, выходите за меня!
— Я согласна, Иван Андреевич! — она с улыбкой подала ему руку. Иван надел кольцо ей на палец:
— Ты не думай, я заработаю и настоящее кольцо тебе куплю, какое захочешь!
— Да мне пока и этого хватит! — и Софья, глядя на Ивана рассмеялась.
— Что такое?
— Да ты, Вань, с этим одеялом, словно рыцарь в плаще!
— Так я сниму! — Крестовский улыбнулся и, чуть покраснев, скинул одеяло.
— Иди сюда, — Софья поманила его рукой. Дважды повторять было не надо. Иван улёгся на импровизированную постель рядом с Софьей и обнял её:
— Моя ж ты хорошая...
Софья, прикрыв глаза, мягко касалась руками его плеч и спины. Крестовский, как и Витольд, не отличался богатырским телосложением, но если доктор был просто худющим, то Иван — скорее поджарым. В нём чувствовались сила и жизнь.
— Ты не думай, — Крестовский с трудом сдерживал довольную улыбку. — Домой вернёмся, и я у Сергея Андреевича и Варвары Петровны руки твоей попрошу, всё как положено! Надеюсь, благословят...
— Да благословят, конечно! Они ж любят тебя, как не благословить!
— А потом сама решишь, когда поженимся. И где жить будем, и чем заниматься. Я, Софьюшка, в лепёшку расшибусь, но всё сделаю, чтобы ты довольна была! Учиться поедешь в столицу, как ты и мечтала. Ну, когда всё более-менее восстановится... А не хочешь — так сиди себе дома, я тебя всем обеспечу. И детей тоже, если заведём. Ну, или давай Сану удочерим!
Они оба расхохотались. Иван, захлёбываясь от смеха, уткнулся носом Софье в шею. Его дыхание стало частым, губы осторожно прикоснулись к коже. Софья чуть запрокинула голову, позволив Ивану целовать её. Тот дотронулся было до верней пуговицы на блузке, но вдруг отдёрнул руку.
— Что случилось? — Софья приоткрыла глаза.
— Можно же, да? — Иван робко посмотрел на неё. Щёки его горели румянцем.
— Да конечно! — Софья едва сдерживала улыбку.
— Только я тут... чтобы ты не подумала чего... ну... у меня просто... это... не было ничего раньше... ни с кем... вот... Так что ты это... не обессудь, если что не так...
— Ванюша! Так и у меня не было ничего! Ну разве что... — Софья потупилась, — во снах...
— Так то во снах! — Иван выдохнул с явным облегчением. — У меня, знаешь, во снах тоже чего только не было! Но ты... всё равно, если что не так, то... это... сразу говори!
— Всё хорошо, Ванюша, — Софья погладила его по волосам. — Не бойся. Ты же смелый. За то и люблю.
Крестовский, смущённо улыбнувшись, начал расстёгивать Софьину блузку. Поцеловал в шею, спустился ниже, дотронулся губами до ключиц. Пальцы Ивана скользнули по кружевам у Софьи на груди. Та не любила корсеты и предпочитала бельё посовременнее и поудобнее.
— Там крючки... на спине, — прошептала Софья Ивану на ухо. Тот не сразу, но всё-таки справился с застёжками. И замер в восхищении, любуясь тем, что ему открылось:
— Какая ты... прямо фарфоровая...
— Я не фарфоровая, Вань, — Софья потупила взгляд и чуть слышно добавила: — И не стеклянная...
— Конечно, ты живая! Такая... такая тёплая... и мягкая... ох, за что мне, дураку, такое счастье?
И руки Ивана легли ей на грудь. Он осторожно провёл пальцем вокруг соска. Софья прищурила глаза:
— Нравится?
— Ох, да... Будто ягодки.
Он наклонился и принялся целовать грудь, спустился на живот, провёл пальцами по гладкой ткани юбки.
«Только не спрашивай снова, можно ли?» — с мысленной усмешкой подумала Софья, поглаживая плечи Крестовского. И тот будто её услышал и решительно освободил Софью от остатков одежды. Иван сел, опершись на руку, и произнёс:
— А ты можешь волосы распустить?
Софья кивнула и выполнила его просьбу. Достала шпильку, тряхнула головой, раскидывая по одеялу рыжие кудри. Иван восхищённо выдохнул:
— Ну ты прямо как богиня! Афродита из пены морской...
— Даже так?
— Я у батюшки твоего книгу нашёл... с мифами греческими... Начал читать — ух, интересно! И про Афродиту тоже... Но ты лучше.
Руки Ивана скользнули Софье за спину, он слегка приподнял её и снова начал целовать, всё решительнее лаская губами плечи, шею, грудь и живот. Его пальцы гладили её по спине, повторяли изгибы талии, робко — всё ещё робко — сжимали бёдра. Софья, прикрыв глаза, просто наслаждалась этими прикосновениями. Чуть грубоватые ладони Крестовского были тёплыми и ласковыми. И Софья знала, чего она хочет. Каждое утро просыпаться в объятиях именно этих рук. Только этим рукам позволять ласкать себя каждую ночь. Она поняла, что, наконец, всё правильно. Всё, так, как и должно быть...
Внезапно Иван остановился. Софья вопросительно посмотрела на него. Тот, на глазах краснея, пробормотал:
— Я... ну... это... поцеловать тебя хочу...
— А сейчас ты что делал? — Софья удивлённо уставилась на него.
— Ну... вот... там, — Иван опустил взгляд.
Софья всё поняла. Ей стоило большого труда не рассмеяться. «Ну, точно, всем вам мёдом намазано», — думала она, стараясь сохранять серьёзный вид. А вслух сказала:
— Ну, коли хочешь, так за чем же дело стало?
— А вдруг ты скажешь, что я распутник какой? — Иван, наморщив нос, завёл руку за голову.
— Не скажу, Ваня, — Софья мягко улыбнулась. — Я ж тебе доверяю.
— Ох... ты тогда это... если что будет не так... ты говори, не бойся...
— Сам не бойся, — Софья многозначительно приподняла брови.
Иван выдохнул, зажмурился, а потом решительно наклонился. Софья почувствовала его прикосновение — очень робкое и неуверенное. Она провела пальцами по волосам Крестовского, мягко толкнув в затылок. Иван снова поцеловал её — на сей раз посмелее. Осторожно дотронулся кончиком языка. Постепенно его прикосновения становились всё более решительными. Софья запрокинула голову, полностью отдавшись этой ласке, пусть неумелой, но нежной и искренней. Иван быстро понял, что от него требуется, и его язык оказался в нужном месте.
Софья задрожала всем телом и тихонько застонала, запрокинув голову и вцепившись Ивану в волосы. Тот поднял голову:
— Всё хорошо?
— Ага, — только и смогла выдохнуть Софья.
— До чего ж ты сладкая, — Иван прижался щекой к её бедру. — Оторваться трудно.
— Ванюша, Ванюша, — Софья, улыбаясь, гладила его по плечам. — Ты такой молодец... Только вот... Кое-что неправильно.
— Это что же? — Крестовский обескураженно нахмурился.
— А то, — Софья села, хитро прищурившись. — Ты, значит, своё получил, а меня хочешь без сладкого оставить?
— Это ты о чём?
— Будто не понимаешь, — Софья, мысленно удивляясь собственной смелости, схватила Ивана за пуговицу на штанах и слегка потянула. — Я смотрю, тебе там тесновато уже.
Крестовский лишь сглотнул, слегка ошарашенный её напором. Но Софья уже поймала кураж и не собиралась останавливаться. Она решительно расстегнула пуговицу. Плоть всегда слаба, что в иллюзорном мире, что в реальном. Иван густо покраснел:
— Прости...
— За что? За естество твоё?
И Софья начала поглаживать его рукой. Ей нравилась твёрдость плоти и замшевая бархатистость кожи, нравилось чувствовать под пальцами набухшие вены. Она осторожно прикоснулась губами к самой верхушке. Крестовский выдохнул с едва слышным стоном. Софья продолжала ласкать его. Её было интересно: что ещё она сможет сделать, как прикоснуться, чтобы доставить больше удовольствия. Но долго экспериментировать ей не довелось. Финал — горячий, терпкий, чуть сладковатый — наступил быстро.
— Ух, — Софья поднялась, убирая с лица волосы. — Такого даже во снах со мной не было.
— Ты и правда богиня... — Иван прижал Софью к себе, и её рыжие волосы рассыпались по его груди и плечам.
— Да не хочу я быть богиней, — пробурчала та, уткнувшись носом Крестовскому в ключицу. — Я хочу быть просто женщиной. Твоей.
— Уверена? — Иван запустил пальцы в Софьины рыжие кудри и медленно принялся их перебирать. — Прямо тут?
— Прямо тут, — Софья решительно ткнула Крестовского пальцем в грудь. — И это... обмундирование бы снял, а то запутаешься ведь.
Она кивнула на съехавшие почти до колен штаны. Иван махнул рукой, сдёрнул их и зашвырнул в дальний угол. Софья, смеясь, обняла его. Они снова начали целоваться, крепко прижавшись друг к другу. И Софья очень скоро почувствовала, как что-то твёрдое упирается ей в бедро.
— Ну что, боец, готов уже? — она бросила вниз быстрый взгляд.
— Я только боюсь тебе больно сделать, — Иван положил ладони на Софьины щёки и поцеловал её в кончик носа.
— Первый раз всегда больно, — Софья вздохнула. — Так, наверное, и должно быть. В земном мире.
— Может, в небесном мире и по-другому, но сие нам не ведомо... Поможешь мне?
Софья кивнула. Крестовский обнял её за талию и притянул к себе. Софья направила его рукой. На миг поразилась: что в земном мире, что в небесном — ощущения были очень похожими. Но потом почувствовала боль.
— Прости... — выдохнул Иван. — Я осторожно... буду...
— Подожди... чуток...
Крестовский, прикусив губу, кивнул. Софья чувствовала, что ему трудно сдерживаться и безумно хочется продолжать. Но ей нужно было время, чтобы привыкнуть. В земном мире были, всё же, свои особенности...
— Всё хорошо, — Софья положила ладонь на горячую щёку Ивана. — Давай, потихоньку.
С каждым его движением боль постепенно растворялась, уступая место вязкому теплу. Это было одновременно и похоже, и не похоже на небесный сон. Неуклюже, но нежно и тепло. Софья тоже плохо понимала, что ей делать, она лишь прижималась к Ивану, обнимала его, ненавязчиво направляя. Он хотела сейчас полностью принадлежать ему, чувствовать его, принимать его неумелую искренность...
Крестовский вздрогнул, коротко застонал и уронил голову Софье на грудь.
— Господи, хорошо-то как, — выдохнул он. Софья погладила Ивана по мокрым от пота плечам и спине. Он некоторое время лежал, тяжело дыша, потом приподнялся, взял Софью за руку и принялся целовать костяшки пальцев:
— Не слишком больно тебе сделал?
— Совсем чуть-чуть. Да и должно быть так, в начале-то.
— Хорошая моя, ты прости, скажи хоть слово — пальцем больше тебя не трону!
— Дурак что ли? — Софья со смехом щёлкнула его по носу. — А что до пальцев...
— Да, да, тебе же тоже... Я сейчас... чтоб не я один...
Софье надоело это слушать, и она просто заткнула Ивану рот, поцеловав его. Крестовский погладил её по бедру, мягко коснулся пальцами лобка и скользнул внутрь.
— Да... вот здесь... — Софья на миг оторвалась от Крестовского, но миг спустя снова завладела его губами. Но поцелуй вышел недолгим — вскоре она запрокинула голову, негромко вскрикнув. Иван снова уткнулся носом в её шею:
— Софьюшка моя...
— Твоя... — прошептала Софья, гладя его по спине. Крестовский крепко обнял её:
— Я от всего мира тебя защищать буду, тебе никто больше никогда ничего плохого не сделает.
— Ты и правда рыцарь... Ой, смотри, свеча-то почти догорела.
— Ага, — Иван, приподнявшись на локте, прислушался. — И дождь, похоже, кончился.
— Неохота отсюда выбираться, но надо, — Софья потянулась. — Дома нас уже, поди, потеряли...
*
— Маменька, папенька! — Софья, таща Ивана за руку, решительно зашла в гостиную. Варвара Петровна, сидевшая за столом, едва не поперхнулась чаем:
— Софьюшка, что случилось?
— Папенька не вернулся ещё?
— Вернулся, вернулся, — Белов зашёл в комнату, расстёгивая на ходу шинель. — О, Ваня, хорошо, что ты здесь. Завтра на мосту твоя помощь понадобится, там подъездную дорогу как раз чинить собираются, покомандуешь немного... А что у вас с лицами-то?
— Так, маменька и папенька, у нас тут новости важные!
— Ты беременна? — Белова приложила руку к груди.
— Да нет конечно! — на Софьиных щеках вспыхнул румянец. — Пока ещё нет... Ваня!
С этими словами она подтолкнула Крестовского в спину. Тот быстро стянул с головы фуражку и, комкая её в руках, сделал шаг вперёд:
— Сергей Андреевич, Варвара Петровна! Мы... мы с Софьей любим друг друга, и я... я прошу у вас руки вашей дочери!
— Ну наконец-то! — донёсся до Софьи едва слышный шёпот Саны, которая у неё за спиной протирала пыль с полок. Белов хмыкнул и, задумчиво склонив голову к плечу, медленно провёл пальцами по пышным усам. А потом вдруг расхохотался:
— Ох, да ладно, что томить-то? Коли любите друг друга, то конечно, благословляем!
— Ванюша, ты ж давно уже как сын нам стал, — Варвара Петровна улыбнулась.
— И чего только волынку тянул так долго, — уже погромче сказала Сана. Софья повернулась и строго посмотрела на неё:
— Ты смотри, а то ещё и правда, удочерим тебя!
— Ну, идите, идите сюда! — губернатор широко раскрыл объятия и крепко прижал к себе Софью и Ивана. Белова украдкой смахнула слезу.
— Мы тогда пойдём, переоденемся? — Софья, шмыгая носом, подняла глаза на отца. Тот кивнул:
— Да, идите, а потом и ужинать можно. Ваня, ты тогда уже из подсобки давай, перебирайся к невесте-то поближе. Если она не против, конечно.
— Совсем не против! — Софья схватила Крестовского за рукав и потащила за собой. Иван, прижимая к груди фуражку, неуклюже поклонился:
— Сергей Андреевич, Варвара Петровна! Дай вам Бог здоровья! Я не подведу, я в лепёшку расшибусь...
— Только не переусердствуй, Ваня! — Белов со смехом проводил его взглядом.
Когда Софья и Иван ушли, Сана, вытерев руки о передник, протянула:
— Ну-у-у, теперь они друг от друга не отлипнут.
— А что, плохо разве? Дело-то молодое, — Белов усмехнулся, а потом повернулся к жене: — Да и мы с тобой, Варенька, вроде не старые ещё.
С этими словам он привлёк её к себе и поцеловал. Сана лишь вздохнула:
— Так это, ужин сейчас подавать или попозже?
*
Софья выглянула в окно. На улице уже стемнело. Она задёрнула шторы и повернулась к Ивану, который лежал на кровати, завернувшись в одеяло:
— Ты не голодный хоть? За ужином почти не ел ничего...
— Да я и не хотел особо... Эх... непривычно на мягком-то таком спать.
Софья улыбнулась, села возле зеркала и принялась расчёсывать волосы. Крестовский, подперев щёку рукой, смотрел на неё.
— А мне тоже непривычно, — Софья положила гребень. — Раньше-то всегда одна спала, а тут... Ты не храпишь хоть?
— Нет... надеюсь, — Иван смущённо наморщил нос. — Ну ты пинай меня, ежели что.
— Ловлю на слове, — Софья подошла к кровати. Крестовский сел и покачал головой:
— А вот это зря.
— Что зря?
— Вот это, — Иван провёл рукой по Софьиной ночной рубашке. Миг спустя кружевная сорочка лежала на полу. А Софья, нырнув под одеяло, всем телом прижалась к Ивану. Он принялся целовать её, гладить по плечам и спине:
— Всё боюсь проснуться... вдруг это сон.
— Не бойся, — Софья посмотрела на него и, помолчав, добавила:
— Это точно не сон.