Мужчина, который отвечал за здоровье всех работников, шел только вперед по пустым коридорам, неся на руках обессиленное тело шестерки, которая родилась под счастливой звездой, ведь еще дышала.
Девушка в синем облегающем платье шла рядом, спокойно смотря вдаль проходов, видя в конце белую, обрамленную вывеской "мед. кабинет", дверь.
- Быстро его на ноги поставим... Правда, крови много потерял, но, думаю, точнее надеюсь, что обойдемся без переливания... - сказал парень, проходя в свой кабинет, сразу ложа теплую плоть Гука на кушетку.
Юнги сидел на своем высоком стуле, заперевшись в собственном рабочем помещении. Дыхание было сбивчивым, а взгляд устремлен на одну какую-то точку на полу. Мина мучила сама настоящая совесть. Гложила изнутри, проходилась по всем конечностям, заставляла карать только себя. Ведь в том, что тот сорвался не из-за чего только на безобидного малого, который просто хотел спасти девчонку, виноват только сам Юн, никто другой.
Главный и сам не мог понять зачем ударил, зачем обвинил, зачем сказал, что не любит? Ну, это же сплошная клевета, которая ранила младшего сильнее, чем удары старшего.
Глупо было вымести всю свою злость на любимого не в чем неповинного человека. Что у главнокомандующего есть враги и он их должен устранить, должно волновать лишь его и тех, кто причастен, наемников например. Но причем здесь Чонгук, который по доброте душевной переборол свой страх перед Шакалом, совершил самый настоящий подвиг, а теперь лежит полумертвый и избитый?
Кто во всем виноват, кто такой глупый? Конечно же Мин Юнги.
- Прости... - прошептал в пустоту Ги и сжал руки в кулаки, зажмурившись. Сердце сильно защемило, а на глазах стали наворачиваться слезы.
Последний раз Юнги плакал в детстве, когда убили его родителей, после чего стал сам убивать. Перестал любить, понимать, чувствовать и выражать эмоции. С появлением в его жизни сироты Чонгука, все изменилось, но... Уродская жажда власти перебороло в Юне человека и начало превращать в чудовище.
Мин облизал пересохшие губы и, согнув ноги в коленях, поставил их на край стула, обвивая руками и кладя на них подбородок. Взор продолжал изучать плиточный пол, словно там можно найти ответ на то, как стоит поступить.
- Эй, пацан, паца-ан... - мужчина склонился над койкой. Тот уже как пол часа останавливал кровь и приводил Чона в чувство, не использую каких-либо аппаратов и полного медицинского вмешательства.
Гук немного разлепил глаза, начиная часто моргать. В горле сильно пересохло, а голова болела так, словно он не ударился о стену, а в него выстрелили.
- Хозяин... - прошептал Чонгук, собираясь привстать на локтях.
- Да, это именно он, вон как хнычет и зовет Юнги... - поджал губы своеобразный лекарь и двинулся ближе опять, укладывая самого младшего работника обратно. - Юнги здесь нет... А я, Ю Хен... - спокойно говорил парень, смотря в карие глаза подопечного Мина. - Мистер Юн сказал, чтобы мы о тебе позаботились... Произошло какое-то недоразумение и вот ты зде... - но не успел тот завершить, как Гук снова, но более уверенно и четко перебивает:
- Где он? Я хочу к нему... - тяжело дыша, тот все-таки принял сидячее положение, хватаясь руками за голову.
Мужчина вздохнул от безысходности и закатил глаза, больше не препятствуя.
- Не уверен, что ты в таком состоянии хотя бы на ноги встанешь... Да и вообще, - нахмурился, - я понять не могу, чего ты такой жалкий? Чувство личного достоинства вообще есть? - Вскинул бровь, скрещивая руки на груди. - Удивительно...
Чон смотрел на своего "спасителя" жалостливым взглядом. Тот и никогда не задумывался о том, как ведет себя, на что идет, что о нем думает общество...
- Удивительно... - снова начал представившийся Ю, - мне крайне интересно и хочется узнать, что он такого для тебя сделал, чтобы ты еще и на коленях перед ним ползал и угождал? - Хён говорил только из тех впечатлений, о которых ему говорил соседствующий персонал.
- Он... - решил будто бы ответить Гук, но мгновенно понял, что ничего хорошего ему Юнги никогда не делал, скорее наоборот.
- Говорят, он приказывал избивать тебя несколько лет назад, так? - Продолжал упорствовать Ю Хен, сам не зная зачем. - Он тебя унижал....
- Он принял меня на работу... Я же был сиротой... Он дал мне денег, а потом нанял, чтобы я зарабатывал... - грустно вздохнул, вороша прошлое.
- И? И что? А потом бил, унижал, и до сих пор унижает и бьет. Ничего не изменилось. Благодаря ему, как я предполагаю, ты сейчас здесь с разбитой, к счастью не сильно, головой.
- Наверное... Я... - Чонгук не знал, стоит ли говорить о своей любви к старшему, ведь тот уже ее опроверг...
- Я домой пойду...
- Не сможешь.
- Смогу... - малой поднялся с кушетки, морщась от боли, и медленно побрел на выход из кабинета. Тот решил для себя, что не пойдет к Юнги. Хватит унижаться. Не любит, ну и пусть.
Правда, сердце так не считает...