Примечания:
Арты:
https://www.pinterest.com/pin/155514993372096755/
https://www.pinterest.com/pin/820640363340914349/
https://www.pinterest.com/pin/426293920979234906/
https://www.pinterest.com/pin/474637248198634780/
https://www.pinterest.com/pin/726557352354513350/
Софи резко выдохнула. Затем прикрыла глаза, досчитала до десяти и с жадностью потянула носом воздух. Хотелось надышаться впрок. Что-то ей подсказывало, что она вполне готова свалиться в самый глупый, по-девичьи предсказуемый обморок.
Вот настолько она была удивлена.
Затем пришло озарение, но переспросить все равно надо было.
— Что? — сипло выдавила из себя Софи и уставилась на сидящую напротив девушку.
А та, к слову, выглядела совсем как Летти. На ней было её голубое платье, почти самое лучшее, — восхитительного голубого оттенка, который так ей шёл. У нее были Леттины светлые, с лёгкой рыжинкой волосы и те же до боли знакомые синие глаза.
Молчание, впрочем, как и разглядывание друг друга, сильно не затянулось:
— Я Марта, — повторила ее сестра. — Кого ты застукала за разрезанием Леттиного шелкового шарфа? Я Летти про это не рассказывала. А ты?
— Нет, — пролепетала Софи. Она была совершенно огорошена. Теперь она точно знала, что это Марта.
Историю эту про коварное истребление сестринского любимого платья никто не знал. Только Марта и она Сама.
А ещё теперь девушка отчётливо видела, что у этой самой «Леттиной» головы был наклон, как у младшей сестры. И манера загибать пальцы, а потом сцеплять руки на коленях и вертеть большими пальцами друг вокруг друга.
Марта тем временем нервно вздохнула:
— Я ужасно боялась, что ты ко мне придешь. Потому что уж тебе-то я наверняка во всем бы созналась. Ты же знаешь, тебе я бы не смогла солгать... Поэтому и не приходила я к нам в лавку, – на секунду Марта замялась. Потом резко подняла голову, спохватившись: – Дай слово, что ты никому не расскажешь. Ты ведь не расскажешь, если дашь слово. Ты такая честная.
Софи при упоминании честности скривилась. Так же честно.
— Ничего и никому не расскажу, — кивнула Софи. — Но зачем?.. И как?..
Вопросы продолжали бы сыпаться, да только девушку вовремя остановила сестра.
— Это мы с Летти устроили, — начала Марта, вертя большими пальцами, — потому что Летти хотела учиться колдовать, а я — нет. Летти страшно умная и собирается и дальше жить своим умом, искать своё счастье, принца – или кого там надо? – да только поди скажи это маме! Мама так завидует Летти, что даже и мысли не допустит, будто она умная!
Софи не верилось, что Фанни настолько ревнива, но она решила не задавать лишних вопросов. Мало ли, может Марта знала то, чего она сама ещё не поняла.
– Не знаю на счёт того, как ревнива Фанни, но как же ты... здесь?
Марта поджала губы:
— Ешь пирожное, — нервно сказала она. — Стресс снимет на ура. Понимаешь, я приехала к этой пожилой и жутко болтливой колдунье и уже тогда знала, что там мне не место. Не место и точка. И я не глупая, как думает мама, нет. Нужное мне снадобье я нашла у миссис Ферфакс уже через две недели.
Затем Марта вздохнула и поправила свои белокурые завитки за уши.
Софи приготовилась слушать рассказ дальше.
– Я ее книжки по ночам тайком читала, и ничего сложного в этом нет. Потом я попросила разрешения навестить сестру, и миссис Ферфакс согласилась. Она просто лапочка. Решила, что я скучаю по дому. Ну вот, взяла я это снадобье для перемены наружности и осталась здесь, а Летти поехала к миссис Ферфакс и притворилась, будто она — это я. Первую неделю было страшно трудно: я ведь ничего не знала, а все считали, что я знаю. Ужас. Но потом оказалось, что я людям нравлюсь, — а так оно и бывает, если они тебе нравятся, — и все стало хорошо. Да и миссис Ферфакс пока что Летти не выгнала, — наверное, она там молодцом.
Софи вяло жевала пирожное, не чувствуя вкуса.
Жизнь кипела. И правда, очень кипела.
Да только не у неё. К тому же, Марта отказалась от судьбы, явно уготованной ей с детства. Это не укладывалось в голове. Всё, о чём думала Софи, всё, что предполагала – осыпалось, как старые и жухлые листья по ветру.
Спустя короткую паузу, она сказала:
— А почему ты так сделала?
Марта покачалась на табуретке, улыбаясь от одного Леттиного ушка до другого и вертя пальцами так быстро, что получился развеселый розовый вихрь.
И ответ поверг Софи в самый настоящий шок и меланхолию.
— А я хочу замуж и десять детей.
Вжух! И все мысли снова рассыпались. До кучи уже не было чего собирать. Разве что, ошмётки собственных предположений вдруг стали бы ей полезны.
Но в этом тоже Софи теперь сомневалась.
Милая, прекрасная Марта, которая могла заполучить власть, деньги и даже корону... Не хотела этого.
— Но ты же еще маленькая! — удивилась Софи.
Её младшая сестра была не похожа на себя саму. Но в этот раз новая Марта казалась... настоящей, что ли.
— Пока что да, — согласилась Марта, — Только, понимаешь, если хочешь успеть родить десятерых, начинать надо пораньше. А так у меня будет время подождать и понять, правда ли тот, кто мне понравится, любит меня просто потому, что я — это я. Снадобье постепенно перестает действовать, и я буду чем дальше, тем больше похожа на себя.
Софи прекратила жевать пирожное, вкуса которого и так совсем не чувствовала. Стало совсем дурно.
— А почему десятерых? — оторопело спросила она.
Фантастика какая-то, думала Софи. Десять детей. У крошки Марты! Которая, казалось, совсем недавно уверяла, что хочет замуж за принца. Вот только теперь было понятно, зачем белокурая бестия так говорила.
Чтобы милая Фанни и знать не знала о будущих проделках дочери.
— Потому что я хочу именно столько, — отвечала Марта.
По-детски это звучало, совсем уж наивно. Да только Софи это убедило.
— А я и не знала, – Хаттер-старшая неловко улыбнулась.
Всё было странным. Всё было не таким, как задумано.
А задумано ли что вообще?
Теперь она была в этом не уверена. Думать о собственной жизни расхотелось совсем. Некстати на глаза попала злополучная шаль с едва ощутимым ароматом жасмина.
– Я молчала до последнего о своей мечте, понимаешь, – Марта скукожилась и опустила плечики. – И теперь тоже лучше мне помалкивать об этом. Ты раньше так настаивала, что я должна искать свое счастье, что мама тоже была в этом убеждена, в этой правильности происходящего. А я почему-то вдруг поняла: нет, не моё.
– Теперь ты счастлива? – тихонько спросила Софи.
Марта кивнула не задумываясь.
– Да, здесь моё место. Здесь мой путь. Поначалу, когда папа умер, я не знала точно, чего хочу. А потом быстро поняла, что мама захочет как можно скорее от нас избавиться — Летти она запихнула туда, где вечно толчется куча мужчин и кто-нибудь скоро возьмет ее замуж, а меня и вовсе отослала подальше! Я так разозлилась, что решила: а почему бы и нет? Ну и поговорила с Летти, а она разозлилась ничуть не меньше, вот мы все и устроили. Теперь мы обе страшно довольны. Только из-за тебя нам совестно. Понимаешь, ты ведь ужасно умная и милая, и нечего тебе всю жизнь торчать в шляпной мастерской. Мы об этом говорили, но так ничего и не придумали.
Софи снова почувствовала себя неловко. В стены лавки она загнала себя сама. То ли от грусти душевной, то ли от странной уверенности, что там её место.
Теперь так не казалось. Но вслух Софи, конечно же, горячо возразила:
— Да я отлично живу! — заверила ее Софи. — Разве что скучновато бывает.
— Отлично?! — воскликнула Марта и нервно вскочила с насиженного места. — Уж конечно отлично, если ты здесь полгода не появлялась, а потом приплелась в этом жутком сереньком платьишке и шали, и вид у тебя такой, будто ты даже меня боишься! Что мама с тобой сделала?
Увы, это сделала не Фанни. А она сама.
Тоска продолжала давить на горло, отчего Софи расстегнула верхнюю пуговку невзрачного наряда. Здесь винить было некого.
Свои страхи из головы просто так не выкинешь. А она же, глупая, ещё их подпитывала другими, более реальными.
– Ничего Фанни со мной не делала, – девушка улыбнулась. А вышло измучено и как-то обречённо. – Мы были очень заняты. Марта, нехорошо так говорить о Фанни. Она же твоя мать.
Но Марта лишь отмахнулась, чувствуя растущую волну раздражения.
— Да, она моя мать, и я на нее здорово похожа, так что неплохо ее понимаю, — сердито отозвалась Марта. — Именно поэтому она и отослала меня подальше — по крайней мере, постаралась это сделать. Мама прекрасно знает: если хочешь кого-то эксплуатировать, вовсе не обязательно плохо с ним обращаться. Она прекрасно знает, какая ты вся из себя исполнительная и обязательная. Она прекрасно знает, что ты вбила себе в голову эту ерунду — ну, будто бы ты старшая дочь и поэтому законченная неудачница. Она обвела тебя вокруг пальца и заставила на нее работать. Вот на что угодно спорим — она тебе не платит!
Софи изумлённо поперхнулась воздухом:
— Но я же пока в ученицах!
Марта покачала головой. Она была права и спорить с этим было бесполезно.
— Я тоже в ученицах, милая, но у меня жалованье. Потому что в лавке Цезари понимают, что я его заслуживаю. Эта ваша шляпная лавка в последнее время деньги лопатой гребет — а все ты! Это ведь ты сделала ту зеленую шляпку, в которой жена мэра выглядит как первая красавица на выпускном балу?
А ещё чепчик. Но это уже другая история...
— Такую ярко-салатную? Ну да, я ее украшала, — кивнула Софи.
— По части шляпок и одежды ты просто гений, и мама прекрасно это знает! Ты подписала себе приговор, когда к прошлому Майскому празднику сшила Летти тот розовый наряд, а мама его заметила и долго-долго тебя нахваливала с хитрым блеском в глазах. А теперь ты зарабатываешь деньги, а мама на них же и гуляет. Небось, накупила себе вещей и купается в шелках, пока ты ту как оборванка!
Софи нахмурилась. Слышать это было неприятно.
Неприятно, потому что правда уколола в самое сердце.
– Фанни делает закупки, – почти бесшумно, оправдываясь с последних сил.
— Закупки! — перекривила её. Марта. Пальцы у нее так и мелькали. — Да на это одного утра в неделю довольно! Я же видела ее, Софи, и слышала, что о ней говорят. Она выезжает в наемной карете, разряженная в пух и прах на твои денежки, и ходит с визитами во все особняки! Говорят, она хочет купить тот большой дом в Долине и отделать его по последней моде! А ты куда денешься?
И правда – куда?
Внезапно Софи захотелось исчезнуть и больше никогда – никогда! – в злополучную лавку не возвращаться.
Марта распалялась всё больше, желая доказать невинной Софи, что у её доброго сердца должен быть предел, а у разума глаза. И открыть их надо сейчас.
И никак иначе.
Сама Хаттер-старшая ощущала, что веки то уже подняты. Правда колет в самое сердце.
В этот самый миг два пустых лотка отъехали на дальний конец комнаты, и в образовавшийся промежуток откуда-то сзади просунулся подмастерье.
— Вроде я слышал твой голосок, Летти, — сказал он, улыбаясь от уха до уха какой-то пошловатой улыбочкой, но довольно безобидной. – Передай там, что новая партия уже поспела, ладно? — Кудрявая голова, присыпанная мукой, снова исчезла.
Софи посмотрела на сияющее лицо юноши и поняла, что тот был недурен собой. Даже, можно сказать, красив. До незнакомца с праздника ему, как до неба, но всё же... Девушке вдруг страшно захотелось спросить, не относится ли этот юноша к тем, кто понравился Марте, но она не успела.
Марта, продолжая говорить, поспешно поднялась.
— Надо кликнуть девочек и оттащить все в лавку, — объяснила она. — Помоги, а? Возьмись с того конца... — Она потянула на себя ближайший лоток, и Софи помогла ей пронести его в битком набитую шумную лавку.
Софи делала всё молча, вдумчиво выполняя указания и теряя связь с миром.
— Надо тебе что-то с собой сделать, Софи, — пыхтела Марта на ходу. — Летти все время твердит, что прямо места себе не находит. По её словам, мы не справились, хоть и пытались... Ну, внушить тебе, что ты старшая, но не худшая из нас. Ты ведь тоже красавица, Софи. Да вот только твоя беда в том, что совсем этого не видишь...
В лавке лоток у них приняла миссис Цезари, ухватив его за бортики могучими руками, — она что-то прокричала, и мимо Марты в кладовую метнулась толпа народу, чтобы принести новые лотки.
Девушка сразу поняла, что разговор закончится быстро – также, как и начался, в принципе. Она изо всех сил завопила «до свиданья!» и стала проталкиваться к выходу.
Отнимать у Марты время и дальше было бы нехорошо.
А самой ей не оставалось ничего, кроме как брести домой и бесконечно думать об услышанном.
И Софи умчалась прочь, игнорируя всё тот же злополучный праздник.
Уже начались фейерверки — их запускали с Ярмарочного луга у реки, словно бы стараясь затмить голубое пламя, вырывавшееся из башен замка Хоула. Софи снова почувствовала себя старухой — даже сильнее, чем раньше.
Удивительно, что она ещё была способна бежать.
Возможно, это было связано с тем, что от нормальной жизни она тоже бежала. Как-то странно всё вышло.
Софи все думала и думала, она провела за этим занятием всю следующую неделю, но в результате только окончательно запуталась и рассердилась. Ведь теперь вообще все на свете обстояло совсем не так, как она предполагала.
Всё не так, как рассуждала. Мечтала. Верила.
Марта и Летти ее просто потрясли.
Выходит, все эти годы она была неправа. Надумала себе, что знает их и разбирается в желаниях, написанных на их миловидных личиках. Ошиблась она, причём по полной программе.
И мысли с каждым днём подобные становились всё яростнее, ведь у нее времени на размышления было сколько угодно. Бесси в должное время взяла отпуск, чтобы сыграть свадьбу. Теперь Софи осталась одна.
Фанни и вправду очень часто уходила, — может, гуляла, а может, и нет, — а после Майского праздника торговля пошла на убыль. Через три дня Софи набралась храбрости и спросила Фанни:
— А можно мне уже получать жалованье?
— Конечно, ласточка, ведь ты столько работаешь! — ласково воскликнула Фанни, поправляя перед зеркалом в лавке широкополую шляпу с цветами. — Вот сегодня вечером я разберусь со счетами, тогда и посмотрим. — И она убежала и вернулась только тогда, когда Софи закрыла лавку и забрала домой оставшиеся на сегодня недоделанные шляпки.
А затем, к печальному осознанию Софи, о разговоре Фанни не вспомнила ни вечером, ни через ещё одну неделю.
Её эксплуатировали. И мысль эта разозлила. И если раньше бы она сказала, что кто-то же должен вас делать, а то нечего будет продавать... То теперь просто хмуро молчала и делала неловкие стежки на лентах.
Она закончила алую шляпку и взялась за следующую, шикарную, черно-белую, и тут ее осенила совершенно новая мысль.
– А если бы я прекратила работать. Ну, продавать будет нечего — ну и что тогда? — спросила Софи у шляпы. Она оглядела шеренгу готовых шляп на болванках и груду недоделанных шляп в углу. – Да ничего. От вас всё равно одни неприятности!
Она и её одиночество согласно кивнули.
Софи была на волосок от того, чтобы сбежать из дому и отправиться на поиски счастья, но вовремя вспомнила — она же старшая дочь, и никакого толку все равно не будет. И она со вздохом взялась за следующую шляпку.
А затем отбросила несчастную назад. Она уже думала так.
И что из этого вышло? Ничего хорошего.
Делать дальше свою работу не хотелось.
На следующее утро она была в лавке одна и по-прежнему страшно злилась, и тут ворвалась молоденькая покупательница самого простецкого вида, крутя за ленты плоеный сыроежечный чепчик.
— Вы только поглядите! — закричала эта юная леди. — Вы мне говорили, что Джейн Ферье была в таком же точно чепчике, когда повстречала своего графа! Все врете! Ничего такого со мной не случилось!
Софи скривилась, не в силах больше терпеть подобные выпады недовольных и совершенно точно глупых дам. Это было так очевидно.
Теперь.
Теперь очевидно.
— И ничего удивительного, — ответила Софи, впервые не сумев сдержаться. — Если вы такая дура, что с вашим-то лицом носите такие чепчики, у вас не хватит мозгов заметить самого короля, хоть он у вас в ногах валяйся, если, конечно, он не превратится в камень от одного взгляда на вас!
Практически выплёвывая эту тираду женщине в лицо, она ощутила, как странное тепло разливалось по похолодевшему телу. Было приятно.
Покупательница остолбенела. Потом она запустила чепчиком в Софи и выскочила из лавки. Софи аккуратно убрала чепчик в мусорную корзину.
Она всё ещё чувствовала нервозность, но не жалела о сказанном. Угождать кому-то не хотелось. Врать этой полоумной женщине – тоже.
Однако мысль о том, какое это оказалось удовольствие – грубить в ответ на дерзкое хамство, изрядно ее озадачила.
Опомниться Софи не успела.
Послышались скрип колес и стук лошадиных копыт, и в лавке стало темно: окно заслонила карета. Зазвенел колокольчик, и в дверь вплыла роскошнейшая покупательница — Софи таких никогда и не видела.
С плеч покупательницы ниспадала соболья накидка, а тугое черное платье так и сверкало бриллиантами. Взгляд Софи в первую очередь приковала широкополая шляпа дамы — она была отделана настоящими страусиными перьями, окрашенными так искусно, что они оттеняли розовые, зеленые и голубые блики бриллиантов и при этом оставались черными.
Очень дорогая шляпа.
Впрочем, как и весь образ незнакомки. Она была до безумия красивая и от неё веяло роскошью.
Снисходительная, чуть лукавая улыбка тоже прибавляла гостье некой загадки.
Софи украдкой разглядывала убранство дамы, а затем и её лицо.
Ореховый оттенок волос очень молодил ее, только вот... Взгляд Софи переместился на молодого человека, который вошел в лавку вслед за дамой, — она увидела рыжеватого юношу, одетого очень элегантно, но бледного и явно ужасно расстроенного.
Он взглянул на Софи с мольбой и ужасом. Юноша был гораздо моложе дамы.
Что-то здесь было не так.
Слишком затравленный взгляд был у этого мальчишки. Слишком уж болезненный.
Софи сделала неловкий шаг вперёд.
— Мисс Хаттер? — спросила дама властным голосом.
То ли пропела, то ли прошипела. Сразу Софи разобрать не смогла.
Но в ответ всё же кивнула.
Мерцающий взгляд юноши в полумраке продолжал гипнотизировать. Он был красив и очень печален. А ещё подозрительно молчалив.
— Я слышала, вы продаете просто божественные шляпки, — пропела дама. — Покажите.
Приказ. Просьбой здесь и не пахло.
Софи недостаточно владела собой, чтобы отважиться на ответ. Она вышла навстречу покупательнице и стала демонстрировать шляпки.
Ни одна из них, конечно, не соответствовала роскошному облику дамы, к тому же молодой человек не сводил с Софи глаз, и ей было страшно неловко. Чем скорее дама убедится, что здесь ей ничего не найти, тем скорее эта пара наконец уйдет.
— Загадочный вид. Как банально. А что вы еще можете предложить?
Незнакомка фыркнула, насмешливо оглядывая оставшийся ассортимент.
Софи предъявила ей шикарную черно-белую шляпку — единственную, которая была способна хоть сколько-то заинтересовать такую роскошную даму.
Но взгляд, полный презрения и какой-то необъяснимой ненависти, ничуть не потеплел.
— Подобный убор не к лицу решительно никому. Вы зря отнимаете у меня время, мисс Хаттер.
— Я делаю это только потому, что вы пришли ко мне в лавку и попросили показать шляпы, — возразила Софи.
Стелиться в извинениях за то, что её саму незаслуженно оскорбляют, желания не было.
Словно каждая женщина требовала повиновения от неё.
Нет уж, это останется в прошлом. Больше она не будет покорна.
Молодой человек, стоявший за спиной у дамы, ахнул и замахал руками, словно пытаясь предостеречь Софи.
— Зачем вообще было брать на себя труд заходить к нам? — её усталый взгляд мазнул по лицу надменной дамы.
Она словно скукожилась от злобы, её перекосило до неузнаваемости.
— Я всегда беру на себя труд наказать тех, кто смеет перечить Болотной Ведьме, — отчеканила дама. — Премного наслышана о вас, мисс Хаттер, и мне не по душе ни конкуренция, ни ваши умонастроения. Я пришла остановить вас. Так вот же вам. — И она протянула руку и взмахнула ею у Софи перед лицом.
Софи испуганно дёрнулась. О ней наслышана болотная ведьма, но почему? Когда?
Что она ей сделала?
— Вы хотите сказать, что вы и есть Болотная Ведьма? – от ужаса и изумления у нее что-то случилось с голосом.
Кажется, она говорила как-то хрипло и совсем уж глухо.
Дама усмехнулась, подтверждая догадки Софи безо всяких лишних слов.
– Пусть это научит вас не лезть в мои дела.
— А разве я в них лезла? Что за чушь! — прокаркала Софи.
Теперь молодой человек глядел на нее в полной панике, но она совершенно не понимала, что это с ним.
— Никаких недоразумений, мисс Хаттер, — сказала на это Ведьма. — Пойдем, Гастон. — Она повернулась и устремилась к выходу. Пока юноша униженно открывал перед Ведьмой дверь, она снова обернулась к Софи. — Кстати, вы не сможете никому рассказать, что вас заколдовали, — добавила она.
И дверь за ней захлопнулась с похоронным звоном.
Софи с грохотом осела на пол. Что делать? Она не знала.
Чем насолила болотной ведьме – тоже.
Взглянув на свои руки, девушка громко вскрикнула. Прямо также, как тот молодой человек несколько минут назад.
Дряблые руки. Дряблая кожа. Старая кожа.
Дрожа всем телом, Софи потянулась к лицу.
Пальцы нащупали те же противные, мягкие дряблые морщинки.
Софи поглядела на руки снова. Девушка, не помня себя от тревоги, едва смогла встать, подбирая серой юбки. Она заковыляла к зеркалу и снова обомлела.
Там, в своём ненавистном отражении она увидела хилые тощие лодыжки и расшлепанные ступни, от которых башмаки стали все бугристые. Это были ноги девяностолетней старухи, и ноги самые что ни на есть настоящие.
Лицо в зеркале показалось ей абсолютно спокойным, потому что ничего другого она и не ожидала увидеть. Это было лицо сухопарой старухи, изможденное, бурое, в ореоле легких седых волос. На Софи глядели ее собственные глаза — желтые, слезящиеся, — и выражение в них было довольно-таки трагическое.
Безмятежное лицо и чертовски затравленный взгляд. Примерно также она выглядела и молодой. Правда, кажется, тогда была красивее.
— Не бойся, старушка, — успокоила Софи свое отражение. — Вид у тебя здоровый. К тому же это больше отражает твою подлинную сущность.
Да, она не зря чувствовала себя в последнее время старухой. Быть может, раз очень долго об этом думала, сама подобное проклятие на себя и притянула.
Хотя, кажется ей болотная Ведьма сказала, что знает её...
Затем Софи снова села, прямо там, где и стояла, и обдумала свое положение — совершенно спокойно. Все кругом сделалось тоже совершенно спокойным и каким-то далеким.
– Успею ли я с ней поквитаться? – пробормотала девушка. – Или прежде умру?
Всё, что ей оставалось, так это именно второй вариант. Девяносто лет... А на деле было лишь двадцать.
– Только здесь мне оставаться нельзя. У Фанни будет удар. Так. Это серое платье вполне годится, но надо еще взять с собой шаль и что-нибудь поесть, – на ходу соображая, что ей делать, Софи снова встала.
Она медленно подковыляла к двери лавки и аккуратно, сдерживая подрагивание старушечьих пальцев, повесила на нее объявление «Закрыто».
Суставы у нее скрипели на ходу.
Идти приходилось согнувшись и медленно. Однако Софи было приятно обнаружить, что она очень крепкая старуха. Она не чувствовала ни малейшей слабости — только скованность. Софи проковыляла за шалью и накинула ее на голову и плечи, как совсем недавно делала это на Майском празднике...
Прощаться с Мартой было нельзя. Одна мысль о том, что её не узнают, тяготила и без того израненное сердце. Благоразумно девушка решила, что напишет сестрам, как только доберется туда, куда идет, и зашаркала через Ярмарочный луг, и через мост, и дальше, в поля за рекой.
Она взяла с собой совсем немного еды, сбережения, что были у нее в старой шкатулочке. И сложила в сумку нарядное платье, которое так ни разу и не надела. Вместе с лучшей своей шляпкой.
– Напоминание о том, кем я так и не стала, – грустно вздохнула Софи.
Бережно складывая свои малочисленные пожитки, она то и дело неловко вздрагивала.
Был теплый весенний денек.
И в этот день она наконец-то покинула отчий дом.
Закрывая двери, Софи почувствовала себя необычно легко и тягостно одновременно.
Даже став старой каргой, Софи, как выяснилось, не утратила способности радоваться пейзажу и майским ароматам живых изгородей, — правда, пейзаж был какой-то нечеткий.
Она твёрдо решила отправиться туда, куда даже посмотреть жителям города было страшно.
Спина у нее начала болеть спустя пару часов. Но Софи упрямо ковыляла вперед, размышляя о том, что палка бы ей совсем не помешала. Она поглядывала на заборы — не найдется ли там расшатавшейся жердины.
Судя по всему, глаза у нее были уже не те, что прежде. Ей показалось, будто она видит впереди какую-то палку или шест, но стоило ей дойти до него, как оказалось, что это нижний конец старого пугала, которое кто-то выбросил в кусты. Софи подняла пугало. Вместо лица у него была увядшая репа.
Софи почувствовала определенное душевное родство с беднягой. Она не стала разбирать пугало и отнимать у него палку — наоборот, воткнула его между ветками, и вот пугало лихо замаячило у дороги, а дырявые рукава на палках-руках так и полоскались над кустами.
Вот примерно так она себя со стороны и видела.
Одинокая, брошенная и уже давно всеми использованная.
На глаза подвернулись старенькие латочки на пиджаке пугала.
— Ну вот, — кивнула Софи, и надтреснутый старушечий голос немало ее позабавил, словно говорила это не она. — Ни на что особенное мы с тобой уже не годимся. Правда, дружище? Может быть, если я пристрою тебя там, где тебя все видят, ты и вернешься на своё поле. А, может, ты оживешь и вскоре поможешь найти мне своё счастье? Где-то оно должно быть...
Софи усмехнулась собственным глупым мыслям.
Монолог с пугалом ей странно помогал.
– Было бы здорово, если бы ты ожил, — сообщила она пугалу, зная, что подобного никогда не случится. — Но я все равно желаю тебе, дорогое Пугало, удачи.
Уходя прочь, она еще немного поглядела в ту сторону, где оставила несчастного.
А вот необходимую палку себе она нашла примерно через час, когда присела на кочку передохнуть и поесть хлеба с сыром. Из живой изгороди у нее за спиной доносился какой-то шум: придушенный визг, а следом отчаянные рывки, от которых с веток облетали майские цветочки.
Софи подползла на костлявых коленях поглядеть сквозь листья, цветы и колючки в гущу разросшейся живой изгороди и обнаружила там тощего серого пса. Пес попал в ужасную ловушку: в обвязанной вокруг его шеи веревке каким-то образом запуталась палка, и эта палка намертво застряла между двумя ветками, так что пес едва мог двигаться. Он уставился безумными глазами прямо в любопытное лицо Софи.
Ей не было страшно, она очень любила животных и всегда бросалась им на помощь при любом удобном случае. А ещё всегда подкармливала бродяжек, чтобы те не скулили под домами. Слушать их было очень больно.
Прикидывая план действий, Софи резво нащупала в кармане ножницы. Протянув руку с ножницами в глубь куста, она попыталась разрезать веревку на шее пса.
Пес совсем ошалел. Он отшатнулся от нее и оскалил зубы. Но Софи храбро продолжала кромсать веревку.
— Ты умрешь от голода или задохнешься, дружище, если не дашь мне ее разрезать, — сказала она псу надтреснутым старушечьим голоском. — Честно говоря, я думаю, что кто-то уже пытался тебя задушить. Может, от этого ты и боишься. Но не стоит, я не враг. Я всего лишь хочу помочь. Себе не могу, а тебе хотелось бы.
Веревка была обмотана вокруг собачьей шеи очень туго, а палка ужасно запуталась. Щелкать ножницами пришлось довольно долго, но наконец веревка распалась надвое, а пес выбрался из западни.
— Хочешь хлебца с сыром? — спросила тогда Софи. Но пес только рыкнул на нее, протиснулся к противоположной стороне живой изгороди, вылез из кустов на волю и крадучись удалился.
Софи нахмурилась, а затем тихонько хмыкнула. Та ещё благодарность, конечно.
— Но ты мне все равно подарочек-то оставил! — она вытянула из кустов злополучную палку и обнаружила, что это самая настоящая трость, прекрасно отполированная и с кованым наконечником.
Девушка улыбнулась, радуясь маленькой удаче.
Перекусив по-быстрому, она двинулась в путь, упрямо ковыляя по пыльной дорожке. Склон становился все круче, и трость оказалась очень кстати.
Как правило, поверье их городка гласило, что третья встреча будет удачной и сулит путнику приятное известие.
Софи оглянулась назад и задумчиво проговорила:
— Ну вот, уже две встречи было. Осталось дождаться следующую. Интересно, что это будет.
Как оказалось, третья встреча произошла к концу дня, когда Софи зашла уже довольно далеко в холмы. Она смутно осознавала, что в Верхние Горки до заката ей точно не поспеть, однако выбора не было.
Не возвращаться же домой. У неё больше нет дома.
Когда отправляешься на поиски счастья, становится не до мелочей, поэтому она не грустила. А ещё поняла, что ушла из дому на поиски счастья, да. В которое раньше и не верила особо.
Софи двинулась вверх по холму, робко размышляя о том, каким бы было её загадочное счастье. И есть ли оно вообще.
Вскоре изгороди кончились, начались голые бугры, а дальше открылась вересковая пустошь, за которой виднелись какие-то крутые уступы, поросшие желтой шуршащей травой. Софи мрачно шла вперед.
Узловатые старые ноги сильно разболелись, и спина тоже, и колени. Софи так утомилась, что перестала бормотать и просто тащилась вперед, задыхаясь, пока солнце не нависло совсем низко над горизонтом. И вдруг Софи отчетливо поняла, что ей больше ни шагу не ступить.
Она обречённо остановилась.
Кресла мягкого хотелось больше всего. О счастье мысли как-то улетучились вместе с жуткой болью в ногах.
Софи плюхнулась на мягкую травку и посмотрела вперёд затуманенным взглядом.
Перед ней в лучах заходящего солнца простиралась почти вся её родная земля. Прекрасная Долина, сплошь поля, живые изгороди и заборы, изгибы реки, великолепные богатые особняки, сияющие среди садов, и все это до самых синих гор в дальней дали. Прямо у ее ног раскинулся Маркет-Чиппинг.
Софи глядела на знакомые улицы. Вот и Рыночная площадь, и кондитерская Цезари. Она могла бы бросить камешек в трубу дома по соседству со шляпной мастерской.
— Надо же, как близко! — в досаде сказала Софи своей трости.
Оказывается, если взглянуть отсюда, ушла она совсем недалеко.
Когда солнце скрылось за горизонтом стало ещё тоскливей. Холодный ветер начал обдувать её вздрагивающее тело со всех сторону. Мысль о возвращении всё также не возникала.
Даже если бы она решила возвращаться в Маркет-Чиппинг, все равно добраться туда ей удалось бы не раньше глубокой ночи.
Стремительно спускалась ночь, и вересковые пустоши стали серовато-голубыми.
Ветер усилился и Софи продолжала свой путь в разы медленнее. Даже хуже, чем раньше.
А затем стало как-то странно тихо.
Оглушительно тихо.
Именно так это ощущалось.
Софи взволнованно подняла голову. Из-за собственных мыслей она не сразу поняла, что в пустоши не одна.
Через пустошь к ней направлялся, скрежеща и рокоча, замок чародея Хоула.
Из его черных башен возносились к небесам тучи черного дыма. Замок был очень высокий, неестественно угловатый и очень огромный. Будто из картины ужасов, он спускался прямо к ней.
Софи оперлась на трость и уставилась на него.
Страх исчез, уступая место странному трепету. Откуда это было в ней? Непонятно.
Она зачем-то ухватилась за шаль и подумала про злосчастный запах жасмина, преследовавший её. Ещё один ловелас шёл к ней прямо в руки.
— А почему бы и нет? — спросила она у трости. — Едва ли чародею Хоулу так уж нужна моя душа. Он же похищает только юных девушек!
Она подняла трость и властно помахала ею замку.
— Стой! — закричала она.
Замок послушно зарокотал, заскрежетал и остановился примерно в пятидесяти футах выше Софи по склону.
Софи приподняла грязные полы платья и поспешила вперёд.