50 оттенков: Стокгольм.

Часть 13

  «Я хочу поговорить с тобой. Наедине».
«Всё в порядке? Это срочно?»
«Да, всё хорошо. Приходи после пяти. Без Теодора».
«Хорошо, оставлю его с папой... Ты пугаешь меня».
«Даже не думал, малышка».

Деньги способны на волшебство. Например, сделать из больницы идеальное место для романтического свидания. Крыша здания украшена цветами, разложен пушистый плед и стоит корзинка с набором для пикника, а за окном довольно теплая и ясная погода... Я хотел отблагодарить Ану, за всё, и это идеальная возможность.
А ещё, наконец, даже не признаться, а сознаться, что я люблю её. Что я должен был сделать ещё в то злополучное воскресение.

Ана везде, она всё делает для меня и чуть больше для Теодора. Она очень любит каждого из нас, она безумно помогает мне и почти не подпускает медперсонал ко мне, кроме врача. Доктор настаивал на еще одной неделе в больнице, Ана не возражала. Меня не спрашивали. Врачу не нравятся мои боли, и он хочет понаблюдать ещё немного, убедиться, что травмы головы точно не дадут о себе знать. Малышка, наконец, перестала торчать сутками со мной, мне приходится много работать, но я примерно каждые полчаса получаю от неё сообщения или какое-нибудь фото. Ана, между делом, предложила мне завести «Instagram»... Я слишком стар для этого. Не лучшая идея. Но зато от меня малышка получила благословение на размещение наших фото вместе и фото Тедди, как давно и без спроса делает Миа. Я, конечно, медийная личность, но и Анастейша не настолько глупа, чтобы запостить что-то «запретное».

«Тыковка икает».
«Это плохо?»
«Это очень смешно, на самом деле».
Следующим сообщением приходит видео, и я сразу сохраняю его.
В кадре Тедди, он заинтересованно смотрит на Ану, и с громким «ик» вздрагивает всем телом. Большие любопытные глазки еще больше округляются, он снова икает, и Ана хихикает над ним, чем не позволяет ему заплакать.
— Это потому что папочка думает о тебе, тыковка. Посиди здесь, я принесу тебе воды.

Думаю. Постоянно.
Мой мальчишка.

«Я должен работать. Поцелуй его от меня».

***

Ана разглаживает несуществующие складки юбки, смутившись под моим голодным взглядом, и я смягчаюсь, подходя к ней.
— Ты чудесно выглядишь, Анастейша, — мягко хватаю за подбородок малышку и чмокаю в губы, отвлекая от самокопаний. — Даже потрясающе, детка.
— Спасибо. Ты тоже, я смотрю, не в больничном...
— Потому что у меня для тебя сюрприз. Пойдём, — переплетаю наши пальцы, и Ана крепко сжимает мою руку, без вопросов следуя за мной. По коридору, под завистливые вздохи медсестры, мимо других посетителей и больных, до полного лифта, который следует вниз, и нам приходится ждать другой. Малышка нервничает, оттого поигрывает моими пальцами, но всё равно старается улыбнуться. — Ана, что именно тебя пугает?
— Ничего. Не обращай внимания.
— Это приятный сюрприз. И разговор, хоть и серьёзный, он будет приятным. Поверь мне. По-моему, я тебя ещё ни разу не обманывал.
— Не обманывал... Ох, Кристиан Грей, ты даже представить себе не можешь, как ты изменился в моих глазах. Думала я о тебе куда хуже, чем ты оказался... И мне теперь стыдно.
— Раньше я и вправду был хуже. Теодор изменил меня.
— Насколько хуже?
— Я не хочу об этом говорить, но действительно хуже. Сейчас я другой, и с тобой я совсем другой, малышка.

Каким я был? Я был свободным, с ветром в голове и стояком в штанах. Когда, наконец, добился всего, о чем так мечтал и стал свободным, я стал тем, о ком чаще всего пишут на «шестой странице». Бесконечная вереница красивых девиц, полное отсутствие совести у меня... Я прекрасно знал, что Лейла где-то рядом, а сам закрылся в спальне с той подружкой Миа. У меня было больше денег, чем ума, и мои PR-агенты действительно отрабатывали свои зарплаты. Сейчас они, уже по инерции, подчищают прессу от фото Теодора и совсем грязных сплетен.И это их поганое чудо, что пресса не достала меня вопросами о том, кто мать ребенка. Когда папарацции начали ловить Ану на прогулках с Тедди — вопросы отпали совсем, и меня это устраивает. Пошли к чёрту от моей семьи, стервятники.
Анастейша никогда не должна узнать всю правду обо мне, не во всех подробностях.

Лифт оповещает о своем прибытии, и я пропускаю Ану вперед, специально, чтобы прижать её к стенке и незаметно для всех поцеловать, поглаживая нежную кожу на бёдрах.
— Кристиан, тут люди...
— Вы действительно думаете, мисс Стил, что я позволю кому-то ещё смотреть на тебя там, где могу смотреть и касаться только я?
— Вот уж вряд ли. Я успела забыть, что Тедди весь в своего папочку: красивый, милый, ревнивый, и с потрясающей меня каждый раз улыбкой.
— Да вы льстите мне, мисс Стил!
— Если только совсем чуть-чуть, — Ана на пальцах показывает это «чуть-чуть» и не может сдержать смешка, прижимаясь ко мне. — Куда мы идём? Этот лифт поднимается наверх же?
— Сейчас ты сама всё увидишь, — снова беру её за руку, когда лифт оповещает о прибытии на последний этаж, но вместо коридора мы идем к пожарной лестнице, поднявшись по которой оказываемся перед дверью на крышу. — Закрой глаза, Анастейша.
— Только держи меня за руку. Я боюсь высоты...
— Моя малышка, — усмехаюсь, но крепче сжимаю ладошку Ану, и она кивает, зажмурившись. Мы делаем несколько шагов, и я останавливаю её, отпуская ладошку, но тут же обнимая за талию и прижимая к себе. — Открывай глаза и ничего не бойся, Ана. Ты в моих руках и ты в безопасности.
— О, боже, Кристиан... Как ты сделал это?
— Просто немного магии и обещание, что как бы хорошо нам с тобой не было, к десяти вечера мы освободим занимаемое место.
— Это потрясающе! — малышка пищит от восторга и крепко обнимает меня за шею, зацеловывая в щеки. — Ой, тебе больно? Я не хотела!
— Всё хорошо, куколка. Пойдём.

Ана неубедительно вежливо отказывается от вина, но с радостью соглашается на любимый яблочный сок, и я составляю ей безалкогольную компанию. С Анастейшей весело и без алкоголя, она маленький источник позитива и радости, от которого я без ума. Мне чертовски нравится, как она раскрывается со мной, будь то простая беседа или наша постель...

— Почему ты так смотришь на меня?
— Потому что не могу оторвать свой взгляд от тебя, — пожимаю плечами, и малышка смущается, но очаровательно улыбается от комплимента. — Тебе нравятся комплименты, но ты не умеешь их принимать.
— Это плохо?
— Я знаю, что до тебя у меня не было такой милашки.
— А много их было, Кристиан?
— А ты действительно хочешь это знать? — Ана кивает, вся обращаясь в слух, и я произношу то, о чем очень жалею, но что является правдой. Анастейша заслуживает правду. — У меня было четыре девушки за всю жизнь. Случайных связей куда больше...
— О, понятно... Ну, я тоже не святая, Кристиан. Всё в порядке.
— Ты расскажешь об этом?
— Нет.
— Хорошо, я не буду давить на тебя. Придёт время и ты поделишься всем, чем посчитаешь нужным, — сжимаю её ладонь, и Анастейша измучено улыбается. — Иди ко мне. Я хочу целовать тебя ровно столько, сколько действует обезболивающее. Я скучал по тебе...
— Ты можешь дать мне одно обещание? — киваю, замерев над малышкой, и она осторожно зарывает пальчики в мои волосы. — Пообещай мне, что не будешь играть мной, Кристиан. Пожалуйста. Как только я надоем — сознайся...
— Анастейша, малышка...
— Я знаю, что испортила момент, но это важно для меня!
— Куколка... Ты красивая фарфоровая куколка, Анастейша. Тебя надо оберегать, любить и носить на руках. Что я и делаю, почти. Я оберегаю, я люблю и скоро я смогу носить тебя на руках, — не даю ей возразить, заткнув долгожданным мягким поцелуем, и Ана тает, крепко хватая меня за волосы, чтобы я не отрывался от неё.

— Ты действительно имел ввиду то, что сказал?.. — Ана всё же останавливает нас, смотрит мне прямо в глаза, поместив аккуратные ладошки на мои щеки, и я чмокаю её в нос.
— У меня для тебя подарок, малышка. Я хотел подарить тебе его ещё в то злополучное воскресенье. Выпусти меня на мгновение?

Всё тело ноет, но я не подаю вида, чтобы Ана лишний раз не винила себя без причины. Достаю из кармана брюк небольшую бирюзовую коробочку, и Ана напрягается, приняв сидячее положение, внимательно следя за моими движениями.
— Это небольшой презент к сережкам, детка. Просто подарок. Нравится? — протягиваю открытую коробочку малышке, и она кивает, длинным пальчиком поглаживая камни на кулоне.
— Я люблю сердечки.
— Сердечки и цветочки, только для вас, мисс Стил, — Ана хихикает, но убирает волосы вперед, и я застёгиваю цепочку, поцеловав красивую шею, отчего малышка буквально дрожит. — Это твоя эрогенная зона, куколка?
— Похоже, — Ана не может сдержать стона, который жутко удивляет её, когда я покрываю кожу поцелуйчиками от мочки до позвоночника и до другой мочки.
— Я люблю тебя, Анастейша. Я действительно люблю тебя. Может, я не слишком романтичный, но пусть всё будет как есть... Никто и никогда не заботился обо мне так, как ты. Кроме Грейс, но она моя мать, она любит меня...
— Я тоже люблю тебя, — Ана всхлипывает, разворачивается ко мне лицом и крепко обнимает, не сдерживая эмоций. — Я тоже люблю тебя, Кристиан.
— И поэтому надо плакать?
— Да. Не каждый день человек, в которого влюблена почти год, говорит, что это взаимно! Я люблю тебя, я люблю Тедди, я не могу без вас...
— Я обожаю обнимать тебя, моя девочка, — тяну её на себя, и вместе мы ложимся на плед. — Ты лучше, что случалось со мной, Анастейша. Нравится твоя застенчивость, нравится твоё чувство юмора, нравятся твои поцелуи по утрам, нравится твоя любовь к моему сыну... Нравится ваша связь.
— Я чувствую его. Во сне, в другой комнате, я по любому кряхтению могу определить, что с ним, что ему нужно и где он.
— Ты драгоценность, которую я всегда буду беречь, малышка... — и если не ради себя, то ради Теодора.

— Кристиан... Пообещай мне, что не будешь сильно ругаться или злиться...
— Обещаю.
Тяжело вздохнув, будто Ана идёт на что-то ужасное, малышка садится на мои бедра и стягивает с себя кофту.
— Я консультировалась у врача и много читала в интернете... Это бывает очень редко, но это нормально. Так случается, — глубоко вздохнув, Ана стягивает свой лифчик... И ничего «нового» я не вижу.
— Красивая, аккуратная грудь, Анастейша...
— Иногда такое случается. Я просто очень привязалась к Теодору... — Ана сжимает грудь, зажмурившись, и... О, чёрт возьми! — У меня лактация. Сейчас стала меньше, но успокоиться Тедди смог, когда мы приехали домой.

Ладно. Бывает. Всего лишь молодая девчонка, грудью кормящая моего сына. Даже не его мать...

— Кристиан, в этом нет ничего плохого. Он был в стрессе, отказывался от еды, у меня не было выбора. Инстинкты...
— Не могла бы ты придать себе снова приличный вид?

По крайней мере, если у нас всё зайдет дальше, Ана не будет настаивать на отправлении Теодора в школу-пансион.
Да ты оптимист, Грей.

— Поэтому и не хотела говорить, показывать. Кстати, Грейс знает... Она сказала, что по-доброму завидует мне, она готовилась к появлению Миа почти год, но у неё не получилось, кормила смесью. Это инстинкты, это не противоестественно.
— Я не уверен, что...
— У тебя отвращение на лице. У тебя всегда все эмоции на лице написаны. Увидимся завтра. Тоже люблю тебя.

До конца одевшись, Анастейша сбегает от меня, и я тяжело вздыхаю. Отлично просто. Супер.

Это странно, неправильно и... Чёрт возьми, она не мать Теодору. Она не должна настолько любить его. Она вообще не смела делать этого!