Дождь из пепла

Глава 1

     Ночью звуки кажутся громче из-за господствующей вокруг тишины, шорохи слышнее, воздух, особенно летом, вязкий, прохладный, заставляющий вдыхать полной грудью.

    Каждое движение в этой ночной тишине отдается отчетливым гулким грохотом. Во всяком случае, так кажется мужчине, что пробирается сквозь развалины и каменные джунгли разрушенного, так и не восстановленного до конца, города. Мужчина знает здесь каждый самый маленький камушек, он бывал тут множество раз. Выбивал крошево из полуразваленных стен автоматными очередями, здесь он получил свое самое тяжелое ранение и готов был уже попрощаться с жизнью, здесь же ловил и мучил потом в допросной людей, стараясь любыми способами выбить из них информацию. Сюда он приезжал на огромных боевых машинах, чтобы в очередной раз, рискуя жизнью, сохранить покой жителей города. Именно здесь каждый раз его сердце замирало, когда он видел в оптику прицела её. И сегодня, под покровом ночи, в оглушающей тишине, стараясь заглушить шорох своих шагов, он идет к ней. 

    Он знает, она ждет его. Она ждет его днем, по ту сторону баррикад, готовит ему ловушки, минирует дороги, чтобы он и его отряд подорвался на этих минах, оставив сиротами детей, оторванные конечности, разорванную плоть, боль и смерть. Она сидит в засаде и поджидает его, чтобы пуля выбила его, не очень хорошо соображающие, мозги, заставив взгляд навсегда замереть в одной точке. Как она потом будет жить без его глаз, без его стальных объятий, без его губ, дающих ей сладостное упоение, она старается в тот момент не думать. А ночью, она ждет его, трепеща и пылая от страсти, потому что он придет к ней, и в его объятиях она получит такое удовольствие, какое не получала нигде и ни с кем. 

    Это были самые странные отношения, которые вообще, за всю историю человечества, случались у людей, и в то же время банальные до оскомины. Командир патруля и террористка. Джойс Саммерс и Эллисон Шепард. Небо и земля. То, чего никогда не должно было случиться. Люди, которые никогда не смогут быть вместе. Однако он здесь, и она ждет его. 

    Мужчина, стараясь быть незаметным, отходит от стены и пробирается к низенькому, полуразрушенному строению. Там, в этом подвале, его ждет та, к которой он не может не приходить. Все его накачанное тело, разрисованное татуировками вибрирует в предвкушении. Еще несколько шагов, еще несколько минут, и она будет бешено целовать его обветренные губы, тело, подхваченное после разлуки, медленно съедет вниз, коснувшись ногами пола, руки зароются в короткие волосы, и не станет ничего вокруг, только опьяняющие объятия, сумасшедшие поцелуи, неистовые толчки сплетенных обнаженных тел, взрывы наслаждения и оглушающие оргазмы. Они оба не могут без этого жить. 

    Они должны скрываться всегда, везде, от всех. Это невыносимо, знать, что в следующую секунду ты можешь убить ту, которая кружила голову, отключала разум, заставляла почувствовать жизнь. Эти отношения ни на что не похожи. Нет, скорее так, похожи на то, чего не могло произойти нигде и никогда. То, чего не может быть. Но это есть, и он уже здесь. 

    Эллисон слышит его шаги. Они тяжелые, как и весь он сам, такие уверенные, и в то же время осторожные, будто он старается еле касаться земли. Он пришел, опять. Теперь её скрученное тревогой тело целых несколько часов будет предаваться упоению, она сможет себе позволить спокойно, мирно нежиться в его объятиях и закостенеет потом до следующей встречи.

    Она стремительно подаётся ему навстречу, глядя в лицо, озаренное улыбкой. Только с ней и только ей он улыбается так невозможно открыто, искренне и при этом становится таким славным, что узнать в нем сурового командира уже никак не выходит…  

    Он подхватывает ее, смотрит снизу вверх в ее фиалковые глаза, она сползает вдоль его тела на землю и уже почувствует его желание. Можно отпустить свои чувства на волю, отдаться полностью, до капли, позволить безумной страсти, захватывающей их обоих до донышка, вытравить из груди все тревоги и печали. Их поцелуи настолько глубокие, что непонятно, где его губы, а где ее. Он хочет ее всю, каждую клеточку, на это время она принадлежит только ему, и он вообще не понимает, что значит, быть без нее. Она часть его, его продолжение, нельзя, чтобы она была где-то далеко, это… несправедливо…

    Она совершенно не соображает, когда его руки сжимают ее до боли, до всхлипов, до хруста. Она готова каждый раз растворяться в нем, отдаваться настолько безотчетно, что забывает себя, свое имя, свою принадлежность. Она гладит его перекачанные плечи, горячо целуя его колючие щеки, легонько кусает за мочку и постепенно возвращается к губам, обводит их языком, вырывая у него взрыкивающие стоны. Он пришел, он жив, он хочет, желает, вожделеет ее и больше ничего не существует.

    И нет больше непримиримого конфликта, пропастью лежащего между ними, нет претензий, обид, гнева, раздражения. Люди, которые понимают, что им отпущено совсем немного, чуть-чуть, капелька счастья, пьют его не спрашивая и не отвлекаясь на всякую ерунду.