Ничего больше не будет.

- Эх, – последний шмат земли упал на свежевырытую могилу, и лопата с хрустом прорезала влажные комья. Она так и осталась торчать из холмика, поблескивая в лунном свете, отполированным руками черенком.

Взъерошенный, потный мужчина в расстёгнутой на груди черной рубашке с закатанными рукавами сел на корточки перед могилой и закурил. Он внимательно смотрел на свою работу и наслаждался прохладой, которая с ночным ветерком освежала его разгоряченное тело. 

- Давай, мой друг, покойся с миром, – он выдернул лопату из земли и обстучал ее ногой, нести в багажник грязный предмет ему не хотелось, и так ему предстоит сегодня грандиозная уборка. Кто же знал, что в его друге может поместиться столько крови и дерьма. 

Отерев лопату от остатков земли, он аккуратно упаковал ее в чехол и положил на дно багажника. Закрыв капот, вынул платок из кармана и вытер запачкавшийся глянец полировки. Мужчина, вскинув голову, посмотрел на ночное небо, оно было усыпано звездами, и серп луны так призывно блеснул полукружьем, что захотелось перекинуть через него веревку и повеситься к чертовой матери. Потому что больше нет ничего, и уже никогда ничего не будет, и исправить ничего нельзя, и эта безысходность рвала душу на части мелкими гнилыми пальчиками, которые оставляли после себя саднящие раны, наполненные болью и отчаяньем. Сознание плавилось от обжигающего бессилия, горло сдавил спазм, хотелось разодрать грудную клетку, вырвать глупое сердце, которое так болезненно сжимается, вылить из себя эту вонючую гниль, ядом расползающуюся внутри.

- Нееет! – взревел мужчина во всю мощь своих легких, раздирая их безумным криком, и упал перед машиной на колени, мелкие камушки гравия стесали кожу, но мужчина ничего не чувствовал, кроме пожирающей его черной горечи. - Нет, – тихо прошептал он и стал рвать свои волосы руками, выворачивая кисти для лучшего захвата, но душевная боль не утихала, физические муки не смогли заглушить ее, все сильнее и сильнее посылаемую толчками разума.

- Что я наделал?! Мудааак! Что я наделал?!

Его корежило по земле рядом с дорогим автомобилем, он рыл сухой гравий и выл, выл как раненое животное, его пальцы, ободранные в кровь, пачкали лицо, когда он царапал свою кожу в надежде нанести себе как можно больше увечий, возможно, они заглушат эту дьявольскую муку. В изнеможении он размашисто откинулся на спину и смотрел в небо, мечтая только об одном: «Сдохнуть! Сейчас! Сию минуту! Сдохнуть и не помнить ничего из того, что случилось в эти кошмарные сутки».