хотела стать музой, а стала творцом,
влюблённым вечно искусства гонцом.
будто бы будучи чёрной овцой,
змея вокруг времени обвилась кольцом,
сковав его с простором одним концом.
смотрящая вдаль, творящая издавна;
кончилась сага ли земная, низменная?
когда перестанет корм в наших мисках
просто быть, не сжимаемый в тисках?
неизвестно, хотя, может, и близко.
мир превращается в обычный конвейер,
ведь нет того самого, всё и вся серо.
пусть и нет какой-то единой веры,
нет и количества красок меры:
их беспредельностью объята Вселенная.
гонит в пустынь ветер северный,
где упокоилась чья-то прерия,
пустые мусорные контейнеры,
в коих некогда были стихи и поэмы,
но пред лицом Смерти все равны.
в глазах, столь пустых,
что в ноябре видят отголоски весны,
в которых последний сгорел монастырь,
не увидеть красот уж клавирных,
но узреть можно всю скуку мира.
ты не Орфей, чтоб играть мне на лире,
пусть и я порой Эвридика;
и не смелый и сильный ты Зигфрид,
чтоб убивать, вознося моё имя,
но и я, честной быть, не Кримхильда.
я знаю, да, что не хватит сил
для доли здоровой мне нарциссизма,
но, думаю, хватит тому, кто мне мил,
сил воскресить пианизм,
пусть ему стук мой не слышен с небес.
вижу воочию
стук молоточков
о твои искромсанные очередной ночью
во имя музыки моей ноготочки;
слышу замочки -
клац-клац - на отрицательных точках
твоей безотчётности;
в клавишах бело-чёрных
чувствую твои ноты бессчётные,
Косточка.
