Упасть до дна

Глава 47. Меченый

15 лет назад.

Гермиона замерла на месте, надеясь, что Малфой шутит. Как он мог её заметить?
— Грейнджер, я тебя вижу, ты прячешься за статуей Салазара Слизерина, — крикнул Малфой. — Шпион из тебя никакой.
Осознавая, что скрываться уже нет никакого смысла, Гермиона медленно вышла из-за статуи, крепко сжимая ремешок сумки. Заливаясь румянцем, она решительно смотрела на слизеринцев, презрительно уставившихся на неё.
— Какого гиппогрифа ты за нами следишь, Грейнджер? — провизжала Булстроуд, делая шаг навстречу к Гермионе. — Что тебе нужно? Что ты здесь вынюхиваешь? Давненько что-то с тобой не случалось каких-нибудь неприятностей. Ну, так я могу это исправить!
— Я за вами не следила! — не очень-то убедительно соврала Гермиона.
— Конечно! — закивал головой Забини. — Ты просто увлечённо изучала статую Слизерина! Она же такая интересная сзади. Или ты случайно проходила мимо подземелий и решила устроить привал? Может, и сандвичи остались? Не поделишься?
— Нет, просто Грейнджер у нас вознамерилась раскрыть какой-то вселенский заговор и получить за это почётную награду. Да, Грейнджер? Такая невыносимая зануда, как ты, наверное, хотела бы иметь все награды в мире? — издевательски спросил Малфой. Верхняя губа его снова задёргалась, а руки сжались в кулаки. Гермиону это испугало. — Выяснила, я надеюсь, всё, что хотела?
Гермиона молчала, чувствуя, как слабеют коленки. Вот-вот она грохнется в обморок.
— Молчишь? — продолжал Малфой. Он обжигал её своим ненавидящим взглядом, так что казалось, что внутренности её скоро загорятся. — Ну же, расскажи нам о своих намерениях. После того, что ты здесь услышала, наверное, захотелось наябедничать Поттеру и этому рыжему олуху? — Он невольно скривился при упоминании об Уизли. — Вот найдут они нас и нам уж точно несдобровать! Поттер непременно использует самое свирепое заклинание в своём арсенале — Экспеллиармус!
Слизеринцы заржали, а громче всех — Милисента Булстроуд. Гермиона была не в силах что-то ответить. Она смотрела прямо в глаза Малфою и часто моргала. Её словно огрели тяжёлой железной трубой по голове, и теперь гудело и ныло всё тело. Дыхание участилось, а руки, сжимающей ремешок сумки, она уже совсем не чувствовала.
— А лучше пусть прибежит Уизел, — Малфой продолжал словесную атаку, пытаясь задеть Гермиону как можно больнее. — О, этот защитник грязнокровок. Он направит на нас свою волшебную палочку и произнесёт грозное заклинание, которое сработает против него, и мы дружно будем смеяться, когда этот идиот будет скакать по всему Хогвартсу, напевая рождественские хоралы.
Слизеринцы продолжали умирать со смеха, а Гермиона чувствовала, что сейчас либо сорвётся и побьёт Малфоя, либо просто убежит, не оглядываясь назад. Слёзы наворачивались на глаза, но она не позволяла им взять над собой верх. Показывать свою слабость этим слизеринским змеям? Никогда! Но Малфой говорил такие ужасные вещи. Ладно бы просто оскорблял как обычно, но нет, она же видела, что он хочет довести её до слёз, задеть за самое живое, заставить её расклеиться перед ними. И хоть она уже была близка к этому, но держалась из последних сил.
— Ну же, Грейнджер, поведай нам, зачем ты следила за нами? Неужто хочешь вручить нам свои значки... как там его? — Малфой пощёлкал пальцами, припоминая. — Г.А.В.Н.Э., кажется. Ну, чего ты молчишь? Скажи уже хоть что-нибудь! — Он начинал злиться, по-настоящему злиться. Гермиона не отвечала на его оскорбления, не реагировала, а просто стояла, не шевелясь. Терялся весь смысл этой игры.
— Да брось ты, Драко, — сказал Нотт, — не видишь, она в ступоре.
— Да мне плевать! — закричал Малфой.
Гермиона дёрнулась от его крика и упустила сумку на пол. По щекам медленно заскользили слёзы. Всё-таки не смогла, не сдержала их в себе. Она смотрела Малфою прямо в озлобленные глаза, а он не отрывал своего взгляда от неё.
«Рон был прав, бесконечно прав, — подумала она, — а я ошибалась».
Прерывая этот затянувшийся нелепый спектакль, Гермиона резко развернулась и быстро зашагала прочь, оставив ухмыляющихся слизеринцев и ошарашенного Малфоя стоять около статуи Салазара Слизерина.
Что же он наделал? Разве не её слёзы спасли его от смерти, послужив противоядием? А теперь он сделал ей так больно, что вряд ли уже когда-нибудь она сможет его хотя бы просто выслушать.
Он уже не слышал смех своих товарищей, не понимал, что вообще делает. Схватив её сумку, он рванул за ней.
***

Гермиона не чувствовала ног, а просто бежала, яростно смахивая ладонью слёзы со щеки. Совсем как тогда, когда она застала Рона в обнимку с Лавандой, так и сейчас она пыталась убежать от этой невыносимой боли в груди. Но в этот раз было намного больнее. И в этот раз можно было винить только себя одну, за то, что сама позволила сделать себе так больно, что просто хотелось перестать дышать. Она взбежала по лестнице; ей хотелось оказаться как можно дальше ото всех. Ноги сами несли её на астрономическую башню, где Малфой когда-то рассказал ей свою тайну, где впервые попросил о помощи. Гермиона совсем не слышала окружающих её звуков, а в ушах раздавался лишь холодный, ненавидящий голос Малфоя. Она не слышала, что он бежит за ней, тщетно пытаясь нагнать её.
Наконец, выбившись из сил, Гермиона остановилась, не добежав до самого верха астрономической башни. Ей всего-то оставалось преодолеть одну винтовую лестницу. Опершись на перила, Гермиона пыталась отдышаться. Она физически ощущала, как болят её лёгкие и насколько недостаточно в них воздуха. До её слуха донеслись громкие шаги. Она обернулась и увидела Малфоя: он тоже остановился и пытался отдышаться.
— Грейнджер, прости... Гермиона... — с трудом выговаривая слова, начал он. — Я дурак, я не хотел тебя обидеть.
Гермиона усмехнулась сквозь слёзы и покачала головой.
— Хотел, я же видела, — слабым голосом произнесла она. — У тебя получилось. И нет, я не прощу тебя, даже не надейся!
Малфой хотел сказать что-то в своё оправдание, но Гермиона подняла ладонь вверх, останавливая его:
— Ты поступил так, как того и следовало ожидать. Ты убежал из замка, ты убежал от единственного решения, которое могло тебе помочь, ведь куда легче скрыться от проблем, чем их решать! Ты трус, Малфой! А теперь, Бог весть по какой причине, ты вернулся и прибежал к своим тупоголовым дружкам! Так же проще, да? — Гермиона кипела от злости. — Лучше отсидеться с ними, ведь, возможно, кто-то из их родителей-Пожирателей замолвит за тебя словечко! И зачем тебе какая-то грязнокровка? Ты же самый умный, справишься и без неё! Всё, что было нужно, ты от неё уже получил! Конец спектакля, можно больше не притворяться.
— Это не было спектаклем, и я не притворялся, — возразил Малфой, но презрительный взгляд Гермионы заставил его потупиться. — Я струсил, но это не потому, что мне больше не нужна была твоя помощь. Просто есть вещи сильнее, чем... — Он запнулся. — Ты же сама подтолкнула меня к такому решению!
— Я?! — Гермиона горько рассмеялась. — Это я заставила тебя издеваться надо мной там, в коридоре? Это я сделала?
— Я не то хотел...
— Хватит, Малфой! Ты жалок! — Она смотрела на него, а внутри всё замерзало, всё умирало вместе с её трепетом к Малфою. — Ведь там открылось твоё истинное отношение ко мне. Ты никогда не изменишься... Тебя вырастили в этой злобе и ненависти к «недостойным», тебе вложили в голову эти ненужные убеждения... Что же, не удивительно, что ты решил остаться в прежнем окружении, в привычной для тебя среде. Так проще всего. Это же, наверное, так оскорбительно, когда тебе помогает грязнокровка, а тем более, когда она пытается занять какое-то место в твоей жизни! А знаешь, Малфой, ты просто испугался своих чувств, но ещё больше ты испугался того, что о твоих чувствах может кто-то узнать. А это, наверное, ещё хуже, чем Чёрная метка. Ты, правда, жалок. А я бы могла тебе помочь...
Малфой молча посмотрел в ей глаза, и сердце жалобно застучало с каждым новым ударом всё тяжелее.
— Это был твой сознательный выбор, и, поверь, ты будешь жалеть об этом всегда. Всё что тебе осталось — это пустота.
— Да, ты права, я не должен был так себя вести, — закусив губу, согласился Драко. — Прошу, пойми, мне трудно измениться настолько, мне трудно пойти против тех, кого я знаю много лет, я просто не умею по-другому. — Он смотрел в пол, не решаясь взглянуть на Гермиону. — Я не отказывался от твоей помощи, просто ты сама не понимаешь, с чем связалась.
— Да перестань. Всё я понимаю. Тут другое. Ты боишься себя. А как я могу тебе в этом помочь? Постоянно терпеть то, что я вытерпела сегодня, я не хочу.
Малфой посмотрел на неё удивлённо. Гермиона громко вдохнула воздух и закрыла глаза. Она сейчас решалась сказать ему всё, что так давило на неё изнутри, желая выхода наружу. Конечно, её признание в эту минуту будет звучать странно, но ей так хотелось, чтобы он знал и понимал, что произошло с ними, что он натворил.
— Наверное, я ошибалась, когда, как мне казалось, я рассмотрела в твоих глазах доброту и свет глубокой, чистой души, — сказала Гермиона тихо, смотря куда-то сквозь Малфоя. — Теперь я понимаю, что твои глаза — это просто зеркало. Пустое и холодное зеркало. В нём просто отражалась моя собственная душа.
Гермиона горько усмехнулась, сдерживая подступающие слёзы. Она вообразила себе, что Малфой стал другим, что он изменился, и у них есть шанс на общее будущее. Она искренне верила, что он примет её помощь, что встанет на её сторону. Но он же Малфой, а это значит, что Гермиона всего лишь придумала образ хорошего парня, позабывшего предрассудки и оставившего позади осуждения других. Она, как и все влюблённые, выдумала то, что было ей так нужно, но то, чего никогда не было на самом деле.
— Я любила себя в тебе... Полюбила собственную душу, отражённую на тебя. Это сложно... Я просто тебя придумала... — прибавила она чуть слышно, и слеза скользнула по её щеке. Но Драко уже не смотрел на неё.
Они молчали, молчали долго. Гермиона чувствовала себя опустошённой. Не было сил даже на то, чтобы разреветься и наброситься на Малфоя, попытаться убедить его в чём-то. Она просто не видела в этом смысла, как и в том, что только что сказала. Гермиона была уверенна, что её слова были брошены в никуда, что они не долетели до осознания Малфоя, что ему абсолютно наплевать на неё и на то, что она сказала. Гермиона обессилено выдохнула. Невероятная слабость во всём теле — это всё, что она могла сейчас чувствовать. Даже взглянуть на него ей было невыносимо трудно, прежде чем уйти, оставив его одного. Малфой же стоял в полном смятении, не отрывая взгляда от пола. Он только смог расслышать удаляющиеся шаги Гермионы. Он стоял, сжимая её сумку в руках, совсем забыв вернуть хозяйке, и обдумывал произошедшее.
Гермиона ушла, но её слова ещё звучали в его голове.
«Какая же ты сволочь, Малфой! Ты даже не захотел послушать её версию того, что произошло тогда в кабинете у Снейпа. Даже не спросил у неё. Нет, всё сам додумал. И что получил? А ведь она права. Тысячу раз права! Ты испугался, потому что ты трус! И даже втайне от себя ты боишься её, боишься, что она что-то скажет о вас. Ты идиот!».
Он обречённо закивал головой и стиснул зубы, приподнимая рукав рубашки, будто готовился ощутить резкую боль. Там, на левом предплечье, отчётливо проступала на бледной коже Чёрная метка.
Стоило только Драко обнажить это неоспоримое доказательство того, что пути назад больше нет, как ему показалось, что стены замка презрительно усмехнулись ему, как будто он недостоин находиться здесь, в Хогвартсе. Ведь по школе ходят тысячи учеников, чистых, незапятнанных этой жуткой отметиной, а он словно прокажённый среди них.
Драко зажмурил глаза. Если бы существовало зелье, лишающее лишних эмоций, он бы не раздумывая выпил его, только бы избавиться от бьющихся в его голове мыслей и чувств. Ему предстояло убить Дамблдора, и как это сделать Драко не имел ни малейшего понятия.
***

Гермиона брела в башню Гриффиндора как во сне. Всё происходящее вокруг было как будто ненастоящим, и лишь обрывками достигало её сознания. Ей сейчас не хотелось никого ни видеть, ни слышать, а хотелось лишь найти какой-нибудь отдалённый уголок и спрятаться там. Но как назло Гермионе навстречу спешили студенты, с любопытством оглядываясь на неё. Они шумно галдели, мешали ей думать. Закрыв руками уши, Гермиона добралась до гостиной Гриффиндора. Молясь, чтобы ей не встретились Гарри или Рон, она спряталась в гардеробной и запечатала дверь заклинанием. Забившись в угол и обняв коленки руками, Гермиона расплакалась.
Ей уже не хотелось знать, почему Малфой покинул Хогвартс и почему вернулся. Ей было всё равно. Никакой помощи от неё он больше не дождётся. Теперь она может полностью сосредоточиться на проблемах Гарри и Рона. Они-то её точно никогда не предадут.
Гермиона даже не заметила, как уснула, свернувшись калачиком на полу.
Ей ничего не снилось.

Проснулась она от того, что кто-то ломился в гардеробную.
Подскочив на ноги, Гермиона схватилась за голову. Что же ей делать? Сделать вид, будто оказалась здесь случайно?
Она привела себя в какое-то подобие порядка и принялась снимать защитное заклинание. Едва дверь успела скрипнуть, открываясь, на Гермиону тут же налетела Лаванда Браун собственной персоной, больно задев её плечом.
— Грейнджер! Ты что тут делаешь, да ещё и запершись? — удивлённо вскрикнула она.
— Ох, да оставите вы меня в покое или нет? — недовольно закричала Гермиона.
— Вообще-то, это общая гардеробная, и запираться тут ты не имеешь никакого права!
— Больно надо! Но если уж мне нигде не дают поупражняться в заклинаниях, то я буду использовать те помещения, которые посчитаю нужными! — злобно выпалила Гермиона, отталкивая Браун от прохода и покидая гардеробную.
— Заучка! — бросила ей вслед Браун.
На этом неожиданные сюрпризы для неё не закончились, и по пути в спальню для девочек она встретила сонного Рона.
— Гермиона! — зевая, начал он. — А где ты пропадала?
— Твоя ненаглядная Грейнджер торчала в гардеробной! — ответила за Гермиону Лаванда, появляясь в гостиной. — Не удивлюсь, если она провела там ночь.
Рон потрясённо смотрел на Гермиону.
— Ты что, действительно ночевала в гардеробной? — спросил он.
— Я была там только потому, что практиковалась в заклинаниях, — нетерпеливо повторила она.
Рон не поверил ей, и прищурил глаза, всматриваясь в лицо Гермионы. А когда Лаванда ушла наверх, он подошёл ближе и прошептал:
— Ты вчера разговаривала с Малфоем?
— Что? — удивилась Гермиона такой догадке. — С чего ты взял?
— Да весь Хогвартс вчера видел, как ты убегала от него. Что он тебе такого сказал?
— Рон, пожалуйста, не сейчас.
— Если этот гадёныш хоть пальцем тебя тронул, я его убью, клянусь! — прорычал Рон.
— Рон, успокойся, не трогал он меня, — раздражённо сказала Гермиона, схватив его за мантию. — Просто я вчера убедилась, что ты был прав. Он не изменился. С ним покончено. Если он не хочет моей помощи, то зачем я буду навязываться? К тому же, он её не заслуживает. Так что можешь радоваться.
Рон самодовольно усмехнулся.
— Я всегда это знал.
— А я нет, — с грустью сказала Гермиона. — Я надеялась, что его можно исправить. Думала, если помогу ему, то мир станет чуточку лучше. Но, видимо, это бесполезно, и с такими как он нужно бороться по-другому.
— Ага, — согласно закивал Рон, — таких нужно просто кидать в Азкабан, и мир тогда точно станет лучше! Так что же произошло такого, что ты, наконец, прозрела? — не унимался он.
— Не важно. Главное, что я прозрела, а остальное не имеет значения.